Page 389 - Возле моря

тах, и в коридорах говорили вполголоса, а то и шептались.
Население и вовсе не ведало, как воюют императорские войска:
то ли гонят противника, то ли отступают – газеты писали только
о звероподобной жестокости русских. Если схватят женщину,
изнасилуют и убьют, детей поднимают на штыки, стариков
пристреливают; так что – прорвётся какой взвод или рота русских
– ни в коем случае нельзя попадаться в руки этим варварам, надо
уходить в леса семьями, уводить скот.
В городе появились беженцы с севера – от них понеслись
слухи о том, что солдаты не могут сдерживать русских, многие
погибают, кое-кто сдаётся в плен. Люди вконец растревожились
– с узлами, корзинами, тюками, мешками рассыпались по доро-
гам и тропам, как рассыпается стая сельди, зачуяв акулу.
Сведения в техокикан, конечно же, поступали, но Ульяну
ничего не поручали ни читать, ни прослушивать. Где что сейчас
происходит, знать ему не положено. Следовательно, он больше
не нужен. Так сказали бы: катись на все четыре стороны! Чего
ему целыми днями сидеть во дворике и коптить махоркой, дым
которой не нравится и Фуракаве, и капитану.
Однажды, когда он сворачивал новую цигарку, над домами
раскатился мощный гул. Ульян поднял голову – кто летит: свой,
чужой? И низко вроде. Может, повреждённый? Он непроиз-
вольно встал, и в этот момент из-за черепичной крыши вынеслась
ширококрылая ревущая махина. Он видел её всего секунды, за-
метив, как из белого, точно у наваги, брюха косо вывалились
чёрные продолговатые хреновины, и не успел сообразить, что
это, – земля закачалась от разрывов в треске дерева и звоне
стекла.
И разом всё стихло. Со второго этажа из своего кабинета –
раму в окне высадило – высунулся капитан. Напряжённо-злыми
глазами посмотрел он куда гто через улицу, затем скользнул
взглядом по дворику и поймал Ульяна.
Ульяну показалось, что капитан не узнаёт его, даже более
того – удивлён: мол, а этот откуда?
Утром, только Ульян проснулся, дверь отодвинул Фурака-
ва. Он был в соломенной шляпе, в старой куртке мышиного цвета

387