Page 484 - Возле моря

рисовой бумаги, осмотрел его пренебрежительно: дескать, что
это, куда такое можно послать?
Раиса резко прошла мимо директора к Ермакову, о чем-то
попросила его, тот перебросил через плечо свою покупку – тор-
баса из оленьей шкуры, – и они пересекли улицу.
Леонид стоял в недоумении: что произошло? Что опять
побудило Колышкина, эту пробирку с ядом, отравить Раисе
настроение?
У рябины он вновь хотел заговорить с Раисой, но она, пряча
глаза, отстранилась, затем залезла в кузов полуторки и села на
скамейку у борта, рядом с Ермаковым. И Леонид перемахнул
через борт в кузов, уступив место в кабине простывшему
начальнику добычи.
Ехали с ветерком, встряхиваясь на ухабах; мужики острили
над покупкой Ермакова, а тот снисходительно объяснял, что
приобрёл чудесную обувку – и тёплую, и непромокаемую, и зи-
мой ему все позавидуют.
Только Колышкин и Раиса молчали. Колышкину, похоже,
бесшабашная болтовня мужиков претила. А Раиса жалась к
борту, опустив голову, бледная, как заболевшая; у неё даже
скулы заострились.
На комбинат приехали на закате солнца – оно висело над
горизонтом зловеще красное.
Раиса, спрыгнув с машины, заторопилась домой. Леонид
догнал её уже за перекрёстком.
– Что с вами, не пойму? – спросил с волнением.
– Не со мной, а с вами. Вы – обманщик! – глаза у Раисы
блестели горячечно.
– Вроде догадываюсь, о чём Колышкин...
– Не о чём, а о ком. У вас – семья, а вы? Зачем вы за мной
ходите?
– Рая, я же говорил... Я объясню.
– Ничего не надо! Прощайте! – и она убежала.
В ковше на каком-то катере взвыла сирена...

* * *

482