Page 505 - Возле моря

– Как? – машинально спросила она. А в горле загорчило, и
глаза защипало: «Вот, значит, как? Согласен избавиться?».
– Примерно так: невыносимо стало находиться вблизи ди-
ректора, который оказался женатым, и...
– Как у вас язык?.. – вскочила Раиса. – Кто вам дал право
смеяться надо мной?
– Я не смеюсь, – хмуро сказал Леонид, – поскольку понял,
что вы мечтали об этаком чистеньком принце, а тут...
– Я? О каком принце?
У Леонида на щеке дёрнулся нерв.
– Я тоже мечтал, представьте. О любимом деле. И верил:
жизнь прекрасна! А война... Каждый день рядом убитые. Даже не
хоронили. Да, и я убивал. Но фашист, он так же стонет, плачет,
кричит от боли. Одному прикладом череп проломил. Это жутко.
Старался не вспоминать. Но оттуда, всё оттуда само приходит.
Даже во сне душа немела. И сколько от неё осталось? Война
терзала и рвала её сильнее, чем тело.
Директор раздавил в пепельнице окурок.
– И вот – конец. Вырвались из ада. Не знаю, как это пере-
дать. Не знаю! От радости находился в каком-то безумном со-
стоянии. Да ещё под мухой. Короче, встретил неподалёку от
рейхстага девушку, поговорили минут пять и решили сыграть
свадьбу. И свадьба состоялась.
Гротов хватил дымок новой папиросы, глянул на Раису –
она стояла понурившись.
– Что случилось, то не переиначить, – продолжил директор.
– Я её ни в чём не осуждаю. И себя не оправдываю. Но так, без
любви... и когда тебе пацана не сможет родить. Я не мог оста-
ваться жертвой своей дурости. Это во-вторых. А в-третьих...
В кабинет вошёл Колышкин.
– Сергей Карпович, подождите в приёмной, – попросил его
Гротов.
– Совещание же намечено. Люди...
– Успеешь насовещаешься, – обрезал директор. – А о лю-
дях... по-другому бы заботился. Выйди!
Колышкин злобно закрыл за собою дверь.

503