Page 57 - Возле моря

сяц мешок рису на двоих рабочих.
– А настроение какое?
– Настроений есси. Работай!
– Сабито видел?
– К парохода приходи. Риса принимай.
– Он где живёт, знаешь?
– Где порто. Под сопка.
– Найду.
Вновь подгоняя лошадь, Иннокентий крикнул Афанасию:
– К японскому купцу заедем, – и спохватился: как же он не
спросил у Прокопа про Дашу?
«Дело началось. Хлопоты... Надо вот с Сабито встретиться,
рис закупить», – как бы оправдываясь перед Дашей, рассуждал
он, а затем возникли мысли беспокойные и словно не его, чужие:
мол, и дом, и кунгасы, и невода, и рабочие – это деньги, деньги...
А каков будет улов? Сколько из него получит тука? Окажется ли
выручка? Или и его, как того неизвестного, поджидает неудача...
И останется дом ещё какому-то туземцу...

* * *

Иннокентий сердцем понимал: они уже свои; отъезжая по
делам, он целовал её, и с каждым разом крепче и дольше; скача на
молодом крепком коне Гордеце, прозванным так за то, что вы-
соко держал голову, особенно когда к нему подходили, – его
подарил Дымову Иван Софронович, – в седле Иннокентий
вспоминал Дашины глаза, иссиня-тёмные и бездонные, со
вспыхивающими зелёными искринками и едва уловимой над
ними поволокой. В лицо хлёстко ударяло морским ветром, но он
не ощущал ни прохлады, ни солоноватости – на его губах жил
сладостный запах её губ.
Если б Иннокентий был уверен, что на промысле всё идёт
хорошо, он обеспечил рабочих всем необходимым и теперь они
обойдутся без него, если б кто-то мог твёрдо обещать ему: не
волнуйся, рыба будет, большая рыба, тогда бы он не ездил туда,
проводил бы всё время с Дашей на прогулках и дома.

55