Page 73 - Возле моря

маме. Непременно! А уж потом...
Резкий звенящий крик как будто разломил тишину, и из
шалашей начали вылезать рабочие; через минуту они уже были
на кунгасах.
«Молодцы! – подумал Иннокентий о японцах. – Надо
уснуть. Хоть немного».
И когда он погружался в сон, где-то на сопке хлопнул вы-
стрел.
Иннокентий встрепенулся, сел – послышался второй, более
глухой, отдалённый.
В том пространстве тайги, как рассказывал Иван Софро-
нович, через сопки и пади тянется дорога; в сухую пору летом
там ездят, но зимой, после метелей, и в весеннюю распутицу туда
лучше не сворачивать – берегом надёжней. Неужели на ней
снаряжённый отряд нагнал каторжан или каторжане напали на
кого, и тот отстреливается? А может, сами обзавелись оружием?
Подошёл Афанасий.
– Слыхали?
– Думаешь – они?
– Разно думается, Иннокентий Петрович.
– Передай Моритики: работа – работой, но одного человека
пусть выделит тебе в подмогу.
Возвращались разом два кунгаса, и Афанасий потопал к
воде, в полушубке, плотно облегавшем его ширококостное ту-
лово, в ватных штанах – отчего ноги казались толстыми, в лох-
матой кроличьей шапке – уши её всегда связаны на затылке;
иногда он замирал на берегу, дивясь на сивуча или лебедей, и
улыбался, как добрый увалень, а когда шёл, не торопясь, в раз-
валку, то проступало в нём что-то медвежье. И сейчас в темноте
его, право, немудрено принять за спустившегося из тайги косо-
лапого: мол, не отведать ли свежей рыбы?
Иннокентий, натянув на себя стеганое одеяло, лёг. Нра-
вился ему Афанасий. И старательный, и умелый, и душа у него
без закоулков – распахнута, как поле. Вот, смотрите: люб не люб
ли – каков есть.
И уж заприметил в усадьбе Ивана Софроновича симпа-

71