Page 40 - Остров нашего детства

толчке, лежали здесь же, у её подножия; камни
поменьше прокатились через палатку и дальше, все
потрескавшиеся, и когда в один, ближний к морю,
шлёпнулась волна, он развалился.
Лохматик вышел из моря насторожённый –
наверное, его звериный мозг отчётливо помнил
всех врагов, а этот, который сотрясал землю,
был невидимым, никогда не показывался. Калану
чудилось, что враг этот живёт где-то в скалах, куда
ни разу сам он не ходил и не пойдёт. Там от него
плохо убегать, камнями закидает. А здесь, лишь
тряхнёт берег, калан – в воду, отплывал подальше,
болтался в волнах, пережидал. Именно потому, что
мгновенно пугался, удирал без оглядки, ему и не
удавалось увидеть врага. И если тот опять толкнёт
сушу, придётся убегать – ведь неизвестно, какой он,
раз не показывается.
Зверь внимательно осматривал берег. Было на нём
что-то незнакомое, ненужное; вскоре он понял, что
незнакомо и ненужно – это камни. Прерывистыми
рядами, точно у берега выросли хребты, протянулись
они от скалы к воде. В трещине скалы он заметил
крупное птичье яйцо; оно было лопнувшим, из него
свисала густая струйка. Яйца и раньше часто падали,
раскалывались; зверь, случалось, пробовал их – не
нравились. Он встряхнулся и, словно испугавшись,
что враг может услышать его и обнаружить, замер,
поджав лапы.
Сын Лохматика выбрался на берег шумно,
фыркнул, поскрёб лапой шею и зевнул. Он, кажется,

38