Page 70 - Сахалинские робинзоны

вают Южный), у первой чистой речки, где можно наловить
форелей и подкаменок. Не очень-то любят сахалинцы, заме-
тил Кир, пикники, костры, а тем более дальние походы. Куда
ни глянь – «вокруг тайга, одна тайга», как поется в песне. Он
взял ружье, вогнал в стволы по патрону, положил ружье на
колени – железная тяжесть холодила и успокаивала.
Вспомнились легко и солнечно подмосковные леса, пото-
му что такими они и были, знал, любил их Кир, пожалуй, с
того дня, когда научился помнить: теплая стена деревянной
дачи, кусты смородины и в самое небо – рыжие, шумящие по
ночам сосны; а днем... днем вкусно пахло гвоздиками и укро-
пом. Родной, домашний лес, исходил он его во все стороны от
Москвы – на Можайск, Серпухов, Коломну, Загорск... Бывал
в Мещере, Селигерских лесах. Да, леса те светлые, обжитые,
туристские, приспособленные для подвигов и геройства мо-
сковских мальчишек. Вот здесь погеройствуй! Два-три кило-
метра вглубь – и потеряешь солнце над головой, не увидишь
следа под ногами, голос твой, даже ружейные выстрелы бу-
дут слышны не дальше тех деревьев, которые едва видны в
сумерках.
– Гайду-ук!.. – опять позвала Люся, уже ближе, наверное,
подошла к ельнику.
Удивительная девчонка эта Люся Лаврук. Среди подружек
самая неприметная – так, воробышек серенький. На школь-
ных празднествах, домашних вечеринках Люсю словно бы
забывали, не приглашали танцевать, не хвалили ее наряды,
не говорили ей: «Старушка, у тебя сегодня умопомрачитель-
ный стиль!» Но без Лаврук едва ли можно вспомнить хоть
одну, пусть даже рядовую гитарную вечеринку. Она умела
сделать кофе, заварить чай-сахалинец, приготовить бутер-
броды, подать, убрать, посочувствовать огорченной, обижен-
ной подружке, успокоить разъярившегося от рюмочки слабо-
го винца мальчика. И чуб растрепанный ладошкой поправит,
и по спине погладит, и скажет: «Ты же хороший, умный. Ты
не сделаешь плохо, тебе завтра стыдно будет». Помнится, в

68