Page 392 - Анна Каренина

Кити напомнила о деньгах, расстроило его; но ему некогда было думать об этом. Он ехал,
размышляя о Катавасове и предстоящем знакомстве с Метровым.

III

Левин в этот свой приезд сошелся опять близко с бывшим товарищем по университету,
профессором Катавасовым, с которым он не видался со времени своей женитьбы. Катавасов
был ему приятен ясностию и простотой своего миросозерцания. Левин думал, что ясность
миросозерцания Катавасова вытекала из бедности его натуры, Катавасов же думал, что
непоследовательность мысли Левина вытекала из недостатка дисциплины его ума; но
ясность Катавасова была приятна Левину, и обилие недисциплинованных мыслей Левина
было приятно Катавасову, и они любили встречаться и спорить.
Левин читал Катавасову некоторые места из своего сочинения, и они понравились ему.
Вчера, встретив Левина на публичной лекции, Катавасов сказал ему, что известный Метров,
которого статья так понравилась Левину, находится в Москве и очень заинтересован тем, что
ему сказал Катавасов о работе Левина, и что Метров будет у него завтра в одиннадцать часов
и очень рад познакомиться с ним.
– Решительно исправляетесь, батюшка, приятно видеть, – сказал Катавасов, встречая
Левина в маленькой гостиной. – Я слышу звонок и думаю: не может быть, чтобы вовремя…
Ну что, каковы черногорцы? По породе воины.
– А что? – спросил Левин.
Катавасов в коротких словах передал ему последнее известие и, войдя в кабинет,
познакомил Левина с невысоким, плотным, очень приятной наружности человеком. Это был
Метров. Разговор остановился на короткое время на политике и на том, как смотрят в
высших сферах в Петербурге на последние события. Метров передал известные ему из
верного источника слова, будто бы сказанные по этому случаю государем и одним из
министров. Катавасов же слышал тоже за верное, что государь сказал совсем другое. Левин
постарался придумать такое положение, в котором и те и другие слова могли быть сказаны, и
разговор на эту тему прекратился.
– Да вот написал почти книгу об естественных условиях рабочего в отношении к земле,
– сказал Катавасов. – Я не специалист, но мне понравилось, как естественнику, то, что он не
берет человечества как чего-то вне зоологических законов, а, напротив, видит зависимость
его от среды и в этой зависимости отыскивает законы развития.
– Это очень интересно, – сказал Метров.
– Я, собственно, начал писать сельскохозяйственную книгу, но невольно, занявшись
главным орудием сельского хозяйства, рабочим, – сказал Левин, краснея, – пришел к
результатам совершенно неожиданным.
И Левин сжал осторожно, как бы ощупывая почву, излагать свой взгляд. Он знал, что
Метров написал статью против общепринятого политико-экономического учения, но до
какой степени он мог надеяться на сочувствие в нем к своим новым взглядам, он не знал и не
мог догадаться по умному и спокойному лицу ученого.
– Но в чем же вы видите особенные свойства русского рабочего? – сказал Метров. – В
зоологических, так сказать, его свойствах или в тех условиях, в которых он находится?
Левин видел, что в вопросе этом уже высказывалась мысль, с которою он был
несогласен; но он продолжал излагать свою мысль, состоящую в том, что русский рабочий
имеет совершенно особенный от других народов взгляд на землю. И чтобы доказать это
положение, он поторопился прибавить, что, по его мнению, этот взгляд русского народа
вытекает из сознания им своего призвания заселить огромные, незанятые пространства на
востоке.
– Легко быть введену в заблуждение, делая заключение об общем призвании народа, –
сказал Метров, перебивая Левина. – Состояние рабочего всегда будет зависеть от его
отношения к земле и капиталу.