Page 57 - Анна Каренина
P. 57
представлял себе семью, а потом уже ту женщину, которая даст ему семью. Его понятия о
женитьбе поэтому не были похожи на понятия большинства его знакомых, для которых
женитьба была одним из многих общежитейских дел; для Левина это было главным делом
жизни, от которого зависело все ее счастье. И теперь от этого нужно было отказаться!
Когда он вошел в маленькую гостиную, где всегда пил чай, и уселся в своем кресле с
книгою, а Агафья Михайловна принесла ему чаю и со своим обычным: «А я сяду, батюшка»,
села на стул у окна, он почувствовал что, как ни странно это было, он не расстался с своим
мечтами и что он без них жить не может. С ней ли, с другою ли, но это будет. Он читал
книгу, думал о том, что читал, останавливаясь, чтобы слушать Агафью Михайловну, которая
без устали болтала; и вместе с тем разные картины хозяйства и будущей семейной жизни без
связи представлялись его воображению. Он чувствовал, что в глубине его души что-то
устанавливалось, умерялось и укладывалось.
Он слушал разговор Агафьи Михайловны о том, как Прохор бога забыл и на те деньги,
что ему подарил Левин, чтобы лошадь купить, пьет без просыпу и жену избил до смерти; он
слушал и читал книгу и вспоминал весь ход своих мыслей, возбужденных чтением. Это была
книга Тиндаля о теплоте. Он вспоминал свои осуждения Тиндалю за его самодовольство в
ловкости производства опытов и за то, что ему недостает философского взгляда. И вдруг
всплывала радостная мысль: «Через два года будут у меня в стаде две голландки, сама Пава
еще может быть жива, двенадцать молодых Беркутовых дочерей, да подсыпать на казовый
конец этих трех – чудо!» Он опять взялся за книгу.
«Ну хорошо, электричество и теплота одно и то ж, но возможно ли в уравнении для
решения вопроса поставить одну величину вместо другой? Нет. Ну так что же? Связь между
всеми силами природы и так чувствуется инстинктом… Особенно приятно, как Павина дочь
будет уже красно-пегою коровой, и все стадо, в которое п о д с ы п а т ь этих трех…
Отлично! Выйти с женой и гостями встречать стадо… Жена скажет: мы с Костей, как
ребенка, выхаживали эту телку. Как это может вас так интересовать? скажет гость. Все, что
его интересует, интересует меня. Но кто она?» И он вспоминал то, что произошло в
Москве… «Ну что же делать?… Я не виноват. Но теперь все пойдет по-новому. Это вздор,
что не допустит жизнь, что прошедшее не допустит. Надо биться, чтобы лучше, гораздо
лучше жить…» Он приподнял голову и задумался. Старая Ласка, еще не совсем
переварившая радость его приезда и бегавшая, чтобы полаять на дворе, вернулась, махая
хвостом и внося с собой запах воздуха, подошла к нему, подсунула голову под его руку,
жалобно подвизгивая и требуя, чтоб он поласкал ее.
– Только не говорит, – сказала Агафья Михайловна. – А пес… Ведь понимает же, что
хозяин приехал и ему скучно.
– Отчего же скучно?
– Да разве я не вижу, батюшка? Пора мне господ знать. Сызмальства в господах
выросла. Ничего, батюшка. Было бы здоровье да совесть чиста.
Левин пристально смотрел на нее, удивляясь тому, как она поняла его мысли.
– Что ж, принесть еще чайку? – сказала она и, взяв чашку, вышла.
Ласка все подсовывала голову под его руку. Он погладил ее, и она тут же у ног его
свернулась кольцом, положив голову на высунувшуюся заднюю лапу. И в знак того, что
теперь все хорошо и благополучно, она слегка раскрыла рот, почмокала губами и, лучше
уложив около старых зуб липкие губы, затихла в блаженном спокойствии. Левин
внимательно следил за этим последним ее движением.
«Так-то и я! – сказал он себе, – так-то и я! Ничего… Все хорошо».
XXVIII
После бала, рано утром, Анна Аркадьевна послала мужу телеграмму о своем выезде из
Москвы в тот же день.
– Нет, мне надо, надо ехать, – объясняла она невестке перемену своего намерения