Page 90 - Анна Каренина

XIII

Левин надел большие сапоги и в первый раз не шубу, а суконную поддевку, и пошел по
хозяйству, шагая через ручьи, режущие глаза своим блеском на солнце, ступая то на ледок,
то в липкую грязь.
Весна – время планов и предположений. И, выйдя на двор, Левин, как дерево весною,
еще не знающее, куда и как разрастутся его молодые побеги и ветви, заключенные в налитых
почках, сам не знал хорошенько, за какие предприятия в любимом его хозяйстве он примется
теперь, но чувствовал, что он полон планов и предположений самых хороших. Прежде всего
он прошел к скотине. Коровы были выпущены на варок и, сияя перелинявшею гладкою
шерстью, пригревшись на солнце, мычали, просясь в поле. Полюбовавшись знакомыми ему
до малейших подробностей коровами, Левин велел выгнать их в поле, а на варок выпустить
телят. Пастух весело побежал собираться в поле. Бабы-скотницы, подбирая поневы, босыми,
еще белыми, не загоревшими ногами шлепая по грязи, с хворостинами бегали за
мычавшими, ошалевшими от весенней радости телятами, загоняя их на двор.
Полюбовавшись на приплод нынешнего года, который был необыкновенно хорош, –
ранние телята были с мужицкую корову, Павина дочь, трех месяцев, была ростом с годовых,
– Левин велел вынести им наружу корыто и задать сено за решетки. Но оказалось, что на не
употребляемом зимой варке сделанные с осени решетки были поломаны. Он послал за
плотником, который по наряду должен был работать молотилку. Но оказалось, что плотник
чинил бороны, которые должны были быть починены еще с масленицы. Это было очень
досадно Левину. Досадно было, что повторялось это вечное неряшество хозяйства, против
которого он столько лет боролся всеми своими силами. Решетки, как он узнал, ненужные
зимой, были перенесены в рабочую конюшню и там поломаны, так как они и были сделаны
легко, для телят. Кроме того, из этого же оказывалось, что бороны и все земледельческие
орудия, которые велено было осмотреть и починить еще зимой и для которых нарочно взяты
были три плотника, были не починены, и бороны все-таки чинили, когда надо было ехать
скородить. Левин послал за приказчиком, но тотчас и сам пошел отыскивать его. Приказчик,
сияя так же, как и всь в этот день, в обшитом мерлушкой тулупчике шел с гумна, ломая в
руках соломинку.
– Отчего плотник не на молотилке?
– Да я хотел вчера доложить: бороны починить надо. Ведь вот пахать.
– Да зимой-то что ж?
– Да вам насчет чего угодно плотника?
– Где решетки с телячьего двора?
– Приказал снести на места. Что прикажете с этим народом! – сказал приказчик, махая
рукой.
– Не с этим народом, а с этим приказчиком! – сказал Левин, вспыхнув. – Ну для чего я
вас держу! – закричал он. Но вспомнив, что этим не поможешь, остановился на половине
речи и только вздохнул. – Ну что, сеять можно? – спросил он, помолчав.
– За Туркиным завтра или послезавтра можно будет.
– А клевер?
– Послал Василия с Мишкой, рассевают. Не знаю только, пролезут ли: топко.
– На сколько десятин?
– На шесть.
– Отчего же не все? – вскрикнул Левин.
Что клевер сеяли только на шесть, а не на двадцать десятин, это было еще досаднее.
Посев клевера, и по теории и по собственному его опыту, бывал только тогда хорош, когда
сделан как можно раньше, почти по снегу. И никогда Левин не мог добиться этого.
– Народу нет. Что прикажете с этим народом делать? Трое не приходили. Вот и
Семен…
– Ну, вы бы отставили от соломы.