Page 202 - Идиот

помнишь, а не того Рогожина, который на тебя тогда нож подымал. Да почему ты-то мои
чувства знаешь? (Рогожин опять усмехнулся.) Да я, может, в том ни разу с тех пор и не
покаялся, а ты уже свое братское прощение мне прислал. Может, я в тот же вечер о другом
совсем уже думал, а об этом…
- И думать забыл! - подхватил князь: - да еще бы! И бьюсь об заклад, что ты прямо
тогда на чугунку и сюда в Павловск на музыку прикатил, и в толпе ее точно так же как и
сегодня следил да высматривал. Эк чем удивил! Да не был бы ты тогда в таком положении,
что об одном только и способен был думать, так, может быть, и ножа бы на меня не поднял.
Предчувствие тогда я с утра еще имел, на тебя глядя; ты знаешь ли, каков ты тогда был? Как
крестами менялись, тут, может, и зашевелилась во мне эта мысль. Для чего ты меня к
старушке тогда водил? Свою руку этим думал сдержать? Да и не может быть, чтобы
подумал, а так только почувствовал, как и я… Мы тогда в одно слово почувствовали. Не
подыми ты руку тогда на меня (которую бог отвел), чем бы я теперь пред тобой оказался?
Ведь я ж тебя все равно в этом подозревал, один наш грех, в одно слово! (Да не морщись!
Ну, и чего ты смеешься?) "Не каялся!" Да если б и хотел, то, может быть, не смог бы
покаяться, потому что и не любишь меня вдобавок. И будь я как ангел пред тобою невинен,
ты все-таки терпеть меня не будешь, пока будешь думать, что она не тебя, а меня любит. Вот
это ревность, стало быть, и есть. А только вот что я в эту неделю надумал, Парфен, и скажу
тебе: знаешь ли ты, что она тебя теперь, может больше всех любит, и так даже, что чем
больше мучает, тем больше и любит. Она этого не скажет тебе, да надо видеть уметь. Для
чего она в конце-концов за тебя все-таки замуж идет? Когда-нибудь скажет это тебе самому.
Иные женщины даже хотят, чтоб их так любили, а она именно такого характера! А твой
характер и любовь твоя должны ее поразить! Знаешь ли, что женщина способна замучить
человека жестокостями и насмешками, и ни разу угрызения совести не почувствует, потому
что про себя каждый раз будет думать, смотря на тебя: "вот теперь я его измучаю до смерти,
да зато потом ему любовью моею наверстаю…" Рогожин захохотал, выслушав князя.
- Да что, князь, ты и сам как-нибудь к этакой не попал ли? Я кое-что слышал про тебя,
если правда?
- Что, что ты мог слышать? - вздрогнул вдруг князь и остановился в чрезвычайном
смущении.
Рогожин продолжал смеяться. Он не без любопытства и, может быть, не без
удовольствия выслушал князя; радостное и горячее увлечение князя очень поразило и
ободрило его.
- Да и не то что слышал, а и сам теперь вижу, что правда, - прибавил он; - ну когда ты
так говорил, как теперь? Ведь этакой разговор точно и не от тебя. Не слышал бы я о тебе
такого, так и не пришел бы сюда; да еще в парк, в полночь.
- Я тебя совсем не понимаю, Парфен Семеныч.
- Она-то давно еще мне про тебя разъясняла, а теперь я давеча и сам рассмотрел, как ты
на музыке с тою сидел. Божилась мне, вчера и сегодня божилась, что ты в Аглаю Епанчину
как кошка влюблен. Мне это, князь, все равно, да и дело оно не мое: если ты ее разлюбил, так
она еще не разлюбила тебя. Ты ведь знаешь, что она тебя с тою непременно повенчать хочет,
слово такое дала, хе-хе! Говорит мне: "без евтого за тебя не выйду, они в церковь, и мы в
церковь". Что тут такое, я понять не могу и ни разу не понимал: или любит тебя без предела,
или… коли любит, так как же с другою тебя венчать хочет? Говорит: "хочу его счастливым
видеть", значит, стало быть, любит.
- Я говорил и писал тебе, что она… не в своем уме, - сказал князь, с мучением
выслушав Рогожина.
- Господь знает! Это ты, может, и ошибся… она мне, впрочем, день сегодня назначила,
как с музыки привел ее: через три недели, а может, и раньше, наверно, говорит, под венец
пойдем; поклялась, образ сняла, поцеловала. За тобой, стало быть, князь, теперь дело, хе-хе!
- Это все бред! Этому, что ты про меня говоришь, никогда, никогда не бывать! Завтра я
к вам приду…