Page 204 - Идиот

Лебедев с готовностью подал вина.
- Но своего, своего! - лепетал он князю: - на собственное иждивение, чтобы прославить
и поздравить, и угощение будет, закуска, и об этом дочь хлопочет; но, князь, если бы вы
знали, какая тема в ходу. Помните у Гамлета: "быть или не быть?" Современная тема-с,
современная! Вопросы и ответы… И господин Терентьев в высшей степени… спать не
хочет! А шампанского он только глотнул, глотнул, не повредит… Приближьтесь, князь, и
решите! Все вас ждали, все только и ждали вашего счастливого ума…
Князь заметил милый, ласковый взгляд Веры Лебедевой, тоже торопившейся
пробраться к нему сквозь толпу. Мимо всех, он протянул руку ей первой; она вспыхнула от
удовольствия и пожелала ему "счастливой жизни с этого самого дня". Затем стремглав
побежала на кухню; там она готовила закуску; но и до прихода князя, - только что на минуту
могла оторваться от дела, - являлась на террасу и изо всех сил слушала горячие споры о
самых отвлеченных и странных для нее вещах, не умолкавших между подпившими гостями.
Младшая сестра ее, разевавшая рот, заснула в следующей комнате, на сундуке, но мальчик,
сын Лебедева, стоял подле Коли и Ипполита, и один вид его одушевленного лица показывал,
что он готов простоять здесь на одном месте, наслаждаясь и слушая, хоть еще часов десять
сряду.
- Я вас особенно ждал и ужасно рад, что вы пришли такой счастливый, - проговорил
Ипполит, когда князь, тотчас после Веры, подошел пожать ему руку.
- А почему вы знаете, что я "такой счастливый"?
- По лицу видно. Поздоровайтесь с господами и присядьте к нам сюда поскорее. Я
особенно вас ждал, - прибавил он, значительно напирая на то, что он ждал. На замечание
князя: "не повредило бы ему так поздно сидеть?" - он отвечал, что сам себе удивляется, как
это он три дня назад умереть хотел, и что никогда он не чувствовал себя лучше, как в этот
вечер. Бурдовский вскочил и пробормотал, что он "так…", что он с Ипполитом
"сопровождал", и что тоже рад; что в письме он "написал вздор", а теперь "рад просто…". Не
договорив, он крепко сжал руку князя и сел на стул.
После всех князь подошел и к Евгению Павловичу. Тот тотчас же взял его под руку.
- Мне вам только два слова сказать, - прошептал он вполголоса, - и по чрезвычайно
важному обстоятельству; отойдемте на минуту.
- Два слова, - прошептал другой голос в другое ухо князя, и другая рука взяла его с
другой стороны под руку. Князь с удивлением заметил страшно взъерошенную,
раскрасневшуюся, подмигивающую и смеющуюся фигуру, в которой в ту же минуту узнал
Фердыщенка, бог знает откуда взявшегося.
- Фердыщенка помните? - спросил тот.
- Откуда вы взялись? - вскричал князь.
- Он раскаивается! - вскричал подбежавший Келлер: - он спрятался, он не хотел к вам
выходить, он там в углу спрятался, он раскаивается, князь, он чувствует себя виноватым.
- Да в чем же, в чем же?
- Это я его встретил, князь, я его сейчас встретил и привел; это редкий из моих друзей;
но он раскаивается.
- Очень рад, господа; ступайте, садитесь туда ко всем, я сейчас приду, - отделался
наконец князь, торопясь к Евгению Павловичу.
- Здесь у вас занимательно, - заметил тот, - и я с удовольствием прождал вас с полчаса.
Вот что, любезнейший Лев Николаевич, я все устроил с Курмышевым, и зашел вас
успокоить; вам нечего беспокоиться, он очень, очень рассудительно принял дело, тем более,
что, по-моему, скорее сам виноват.
- С каким Курмышевым?
- Да вот, которого вы за руки давеча схватили… Он был так взбешен, что хотел уже к
вам завтра прислать за объяснениями.
- Полноте, какой вздор!
- Разумеется, вздор, и вздором наверно бы кончилось; но у нас эти люди…