Page 207 - Идиот

железные дороги прокляты, что они гибель человечеству, что они язва, упавшая на землю,
чтобы замутить "источники жизни"?
Гаврила Ардалионович был в особенно возбужденном настроении в этот вечер, и в
настроении веселом, чуть не торжествующем, как показалось князю. С Лебедевым он,
конечно, шутил, поджигая его, но скоро и сам разгорячился.
- Не железные дороги, нет-с! - возражал Лебедев, в одно и то же время и выходивший
из себя, и ощущавший непомерное наслаждение: - собственно одни железные дороги не
замутят источников жизни, а все это в целом-с проклято, все это настроение наших
последних веков, в его общем целом, научном и практическом, может быть, и действительно
проклято-с.
- Наверно проклято или только может быть? Это ведь важно в этом случае, - справился
Евгений Павлович.
- Проклято, проклято, наверно проклято! - с азартом подтвердил Лебедев.
- Не торопитесь, Лебедев, вы по утрам гораздо добрее, - заметил, улыбаясь, Птицын.
- А по вечерам зато откровеннее! По вечерам задушевнее и откровеннее! - с жаром
обернулся к нему Лебедев: - простодушнее и определительнее, честнее и почтеннее, и хоть
этим я вам и бок подставляю, но наплевать-с; я вас всех вызываю теперь, всех атеистов: чем
вы спасете мир и нормальную дорогу ему в чем отыскали, - вы, люди науки,
промышленности, ассоциаций, платы заработной и прочего? Чем? Кредитом? Что такое
кредит? К чему приведет вас кредит?
- Эк ведь у вас любопытство-то! - заметил Евгений Павлович.
- А мое мнение то, что кто такими вопросами не интересуется, тот великосветский
шенапан-с!
- Да хоть ко всеобщей солидарности и равновесию интересов приведет, - заметил
Птицын.
- И только, только! Не принимая никакого нравственного основания, кроме
удовлетворения личного эгоизма и материальной необходимости? Всеобщий мир, всеобщее
счастье - из необходимости! Так ли-с, если смею спросить, понимаю я вас, милостивый мой
государь?
- Да ведь всеобщая необходимость жить, пить и есть, а полнейшее, научное, наконец,
убеждение в том, что вы не удовлетворите этой необходимости без всеобщей ассоциации и
солидарности интересов, есть, кажется, достаточно крепкая мысль, чтобы послужить
опорною точкой и "источником жизни" для будущих веков человечества, - заметил уже
серьезно разгорячившийся Ганя.
- Необходимость пить и есть, то-есть одно только чувство самосохранения…
- Да разве мало одного только чувства самосохранения? Ведь чувство самосохранения -
нормальный закон человечества…
- Кто это вам сказал? - крикнул вдруг Евгений Павлович: - закон - это правда, но
столько же нормальный, сколько и закон разрушения, а пожалуй, и саморазрушения. Разве в
самосохранении одном весь нормальный закон человечества?
- Эге! - вскрикнул Ипполит, быстро оборотясь к Евгению Павловичу и с диким
любопытством оглядывая его; но увидев, что он смеется, засмеялся и сам, толкнул рядом
стоящего Колю и опять спросил его, который час, даже сам притянул к себе серебряные часы
Коли и жадно посмотрел на стрелку. Затем, точно все забыв, он протянулся на диване,
закинул руки за голову и стал смотреть в потолок; чрез полминуты он уже опять сидел за
столом, выпрямившись и вслушиваясь в болтовню разгорячившегося до последней степени
Лебедева.
- Мысль коварная и насмешливая, мысль шпигующая! - с жадностью подхватил
Лебедев парадокс Евгения Павловича: - мысль высказанная с целью подзадорить в драку
противников, но мысль верная! Потому что вы, светский пересмешник и кавалерист (хотя и
не без способностей!), и сами не знаете, до какой степени ваша мысль есть глубокая мысль,
есть верная мысль! Да-с. Закон саморазрушения и закон самосохранения одинаково сильны в