Page 131 - Обыкновенная история

– Пусть их говорят, что хотят.
– Послушай, Александр, шутки в сторону. Это все мелочи; можешь кланяться или не
кланяться, посещать общество или нет – дело не в том. Но вспомни, что тебе, как и всякому,
надо сделать какую-нибудь карьеру. Думаешь ли ты иногда об этом?
– Как же не думаю: я уж сделал.
– Как так?
– Я очертил себе круг действия и не хочу выходить из этой черты. Тут я хозяин: вот
моя карьера.
– Это лень.
– Может быть.
– Ты не вправе лежать на боку, когда можешь делать что-нибудь, пока есть силы.
Сделано ли твое дело?
– Я делаю дело. Никто не упрекнет меня в праздности. Утро я занят в службе, а
трудиться сверх того – это роскошь, произвольная обязанность. Зачем я буду хлопотать?
– Все хлопочут из чего-нибудь: иной потому, что считает своим долгом делать сколько
есть сил, другой из денег, третий из почета… Ты что за исключение?
– Почет, деньги! особенно деньги! Зачем они? Ведь я сыт, одет: на это станет.
– И одет-то теперь плохо, – заметил дядя. – Да будто тебе только и надобно?
– Только.
– А роскошь умственных и душевных наслаждений, а искусство… – начал было Петр
Иваныч, подделываясь под тон Александра. – Ты можешь идти вперед: твое назначение
выше; долг твой призывает тебя к благородному труду… А стремления к высокому – забыл?
– Бог с ними! Бог с ними! – сказал с беспокойством Александр. – И вы, дядюшка,
начали дико говорить! Этого прежде не водилось за вами. Не для меня ли? Напрасный труд!
Я стремился выше – вы помните? Что ж вышло?
– Помню, как ты вдруг сразу в министры захотел, а потом в писатели. А как увидал, что
к высокому званию ведет длинная и трудная дорога, а для писателя нужен талант, так и
назад. Много вашей братьи приезжают сюда с высшими взглядами, а дела своего под носом
не видят. Как понадобится бумагу написать – смотришь, и того… Я не про тебя говорю: ты
доказал, что можешь заниматься, а со временем и быть чем-нибудь. Да скучно, долго ждать.
Мы вдруг хотим; не удалось – и нос повесили.
– Да я стремиться выше не хочу. Я хочу так остаться, как есть: разве я не вправе
избрать себе занятие, ниже ли оно моих способностей, или нет – что нужды? если я делаю
дело добросовестно – я исполняю свой долг. Пусть упрекают меня в неспособности к
высшему: меня нисколько не огорчило бы, если б это была и правда. Сами же вы говорили,
что есть поэзия в скромном уделе, а теперь упрекаете, что я избрал скромнейший. Кто мне
запретит сойти несколькими ступенями ниже и стать на той, которая мне нравится? Я не
хочу высшего назначения – слышите ли, не хочу!..
– Слышу! я не глух, только все это жалкие софизмы.
– Нужды нет. Вот я нашел себе место и буду сидеть на нем век. Нашел простых,
незатейливых людей, нужды нет, что ограниченных умом, играю с ними в шашки и ужу
рыбу – и прекрасно! Пусть я, по-вашему, буду наказан за это, пусть лишусь наград, денег,
почета, значения – всего, что так льстит вам. Я навсегда отказываюсь…
– Ты, Александр, хочешь притвориться покойным и равнодушным ко всему, а в твоих
словах так и кипит досада: ты и говоришь как будто не словами, а слезами. Много желчи в
тебе: ты не знаешь, на кого излить ее, потому что виноват только сам.
– Пусть! – сказал Александр.
– Что ж ты хочешь? Человек должен же хотеть чего-нибудь?
– Хочу, чтоб мне не мешали быть в моей темной сфере, не хлопотать ни о чем и быть
покойным.
– Да разве это жизнь?
– А по-моему, та жизнь, которою вы живете, не жизнь: стало быть, и я прав.