Page 220 - СКАЗКИ

«нечто неожиданное в том, что суровый сатирик русского общества Салтыков обратился на
склоне своих лет к волшебной сказке» note_263.
Исходя из таких представлений о «неорганичности», «неожиданности» сказочной
формы в творчестве Салтыкова предпринимались попытки объяснить ее то как средство
борьбы с цензурой, то как результат воздействия на писателя литературно-сказочной –
зарубежной и отечественной – традиции, или, наконец, традиции фольклорной сказки. Все
это, конечно, могло играть какую-то роль. В частности и в особенности –
народнопоэтическая традиция.
Интерес к фольклору проявился у Салтыкова, как только писатель возобновил свою
литературную деятельность после возвращения из ссылки в 1856 г. Правда,в «Губернских
очерках» это выразилось преимущественно в использовании духовных стихов для
характеристики быта и настроений простонародья. В то же время писатель касался вопросов
народной поэзии в статьях о Кольцове и о книге инока Парфения. К этому периоду
относится и прямое признание Салтыкова о влечении к стилю народной сказки и его первый
опыт в этом роде. В письме к И. С. Аксакову от 17 декабря 1857 г. писатель сообщал, что в
задуманной книге рассказов «Умирающие» он решил «употребить в дело сказочный тон»
(XVIII, кн. 1, с. 191) note_264. Книга не была осуществлена, но предназначавшаяся для нее
сказка об Иванушке-дурачке была написана и позднее включена под заглавием «Сон» в
очерк «Скрежет зубовный» (1860).
Однако, как справедливо заметил Н. К. Пиксанов, салтыковская сказка «так
оригинальна, так не похожа на сказки литературные и народные в своем существе, элементы
традиции так в ней переработаны, что теряет остроту вопрос, откуда именно позаимствовал
Салтыков те или иные элементы художественной формы для своих сказок» note_265.
Сказочная форма в сатире Салтыкова не подсказана какими-либо частными фактами
биографии писателя или только цензурными условиями его деятельности, она не является
неожиданной творческой находкой или просто следствием увлечения фольклорной и
литературной традициями в области этого жанра. Некоторые из этих фактов оказывали свое
дополнительное, стимулирующее действие, но ни один из них в отдельности, ни все они
взятые вместе не раскрывают происхождения салтыковской сказки.
Сказка, хотя она и представляет собою лишь один из жанров в творчестве Салтыкова,
органически близка его художественному методу, она тесно взаимодействует с другими его
произведениями. Отдельные указания на это были сделаны еще современниками писателя
(Н. К. Михайловским, К. К. Арсеньевым, А. М. Скабичевским и Е. М. Гаршиным), а затем
дополнены Р. В. Ивановым-Разумником note_266. Справедливо суждение В. Я. Кирпотина,
выраженное в форме общего тезиса: «В фантазии народных сказок Щедрин чувствовал нечто
родственное с собственными художественными приемами» note_267.
Изучение творческой истории «Сказок» Салтыкова убеждает, что они подготовлялись
исподволь, как бы стихийно вызревали в недрах его сатиры в силу таких присущих его

note_263
См.: Гроссман Л. Салтыков-сказочник // Собр. соч. М., 1928. Т. 4. С. 107.

note_264
Здесь и далее ссылки на изд.: Салтыков-Щедрин М. Е. Собр. соч.: В 20 т. М., 1965– 1977 помещены в тексте
с указанием тома – римской цифрой, страницы – арабской.

note_265
Пиксанов Н. К. О классиках. М., 1933. С. 181 – 182.

note_266
Коммент. Р. В. Иванова-Разумника см.: Салтыков-Щедрин М. Е. Соч. М.; Л., 1927. Т. 5.

note_267
Кирпотин В. «Сказки» Салтыкова-Щедрина // Год XXII. Альманах XV. М., 1939. С. 388.