Page 190 - Война и мир 2 том
P. 190
безумно влюблен в вас. Разве я виноват, что вы восхитительны? Нам начинать.
Наташа, оживленная и тревожная, широко-раскрытыми, испуганными глазами
смотрела вокруг себя и казалась веселее чем обыкновенно. Она почти ничего не помнила из
того, что было в этот вечер. Танцовали экосез и грос-фатер, отец приглашал ее уехать, она
просила остаться. Где бы она ни была, с кем бы ни говорила, она чувствовала на себе его
взгляд. Потом она помнила, что попросила у отца позволения выйти в уборную оправить
платье, что Элен вышла за ней, говорила ей смеясь о любви ее брата и что в маленькой
диванной ей опять встретился Анатоль, что Элен куда-то исчезла, они остались вдвоем и
Анатоль, взяв ее за руку, нежным голосом сказал:
– Я не могу к вам ездить, но неужели я никогда не увижу вас? Я безумно люблю вас.
Неужели никогда?… – и он, заслоняя ей дорогу, приближал свое лицо к ее лицу.
Блестящие, большие, мужские глаза его так близки были от ее глаз, что она не видела
ничего кроме этих глаз.
– Натали?! – прошептал вопросительно его голос, и кто-то больно сжимал ее руки.
– Натали?!
«Я ничего не понимаю, мне нечего говорить», сказал ее взгляд.
Горячие губы прижались к ее губам и в ту же минуту она почувствовала себя опять
свободною, и в комнате послышался шум шагов и платья Элен. Наташа оглянулась на Элен,
потом, красная и дрожащая, взглянула на него испуганно-вопросительно и пошла к двери.
– Un mot, un seul, au nom de Dieu, [ Одно слово, только одно, ради Бога,] – говорил
Анатоль.
Она остановилась. Ей так нужно было, чтобы он сказал это слово, которое бы
объяснило ей то, что случилось и на которое она бы ему ответила.
– Nathalie, un mot, un seul, – всё повторял он, видимо не зная, что сказать и повторял его
до тех пор, пока к ним подошла Элен.
Элен вместе с Наташей опять вышла в гостиную. Не оставшись ужинать, Ростовы
уехали.
Вернувшись домой, Наташа не спала всю ночь: ее мучил неразрешимый вопрос, кого
она любила, Анатоля или князя Андрея. Князя Андрея она любила – она помнила ясно, как
сильно она любила его. Но Анатоля она любила тоже, это было несомненно. «Иначе, разве
бы всё это могло быть?» думала она. «Ежели я могла после этого, прощаясь с ним, улыбкой
ответить на его улыбку, ежели я могла допустить до этого, то значит, что я с первой минуты
полюбила его. Значит, он добр, благороден и прекрасен, и нельзя было не полюбить его. Что
же мне делать, когда я люблю его и люблю другого?» говорила она себе, не находя ответов
на эти страшные вопросы.
XIV
Пришло утро с его заботами и суетой. Все встали, задвигались, заговорили, опять
пришли модистки, опять вышла Марья Дмитриевна и позвали к чаю. Наташа широко
раскрытыми глазами, как будто она хотела перехватить всякий устремленный на нее взгляд,
беспокойно оглядывалась на всех и старалась казаться такою же, какою она была всегда.
После завтрака Марья Дмитриевна (это было лучшее время ее), сев на свое кресло,
подозвала к себе Наташу и старого графа.
– Ну-с, друзья мои, теперь я всё дело обдумала и вот вам мой совет, – начала она. –
Вчера, как вы знаете, была я у князя Николая; ну-с и поговорила с ним…. Он кричать
вздумал. Да меня не перекричишь! Я всё ему выпела!
– Да что же он? – спросил граф.
– Он-то что? сумасброд… слышать не хочет; ну, да что говорить, и так мы бедную
девочку измучили, – сказала Марья Дмитриевна. – А совет мой вам, чтобы дела покончить и
