Page 2 - Война и мир 2 том

Лев Николаевич Толстой
Война и мир. Том 2

Лев Николаевич Толстой
ВОЙНА И МИР

Том 2

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

I

В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в
Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На
предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и
подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных
саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более
в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!»
думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он
этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол-перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же
лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому-то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, –
ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно-с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне
новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он
ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил
голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани
были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли
вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой
штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени.
Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в
него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с
замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и
знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой
сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
Старик Михайла спал на ларе. Прокофий, выездной лакей, тот, который был так силен,
что за задок поднимал карету, сидел и вязал из покромок лапти. Он взглянул на
отворившуюся дверь, и равнодушное, сонное выражение его вдруг преобразилось в
восторженно-испуганное.
– Батюшки, светы! Граф молодой! – вскрикнул он, узнав молодого барина. – Что ж это?
Голубчик мой! – И Прокофий, трясясь от волненья, бросился к двери в гостиную, вероятно
для того, чтобы объявить, но видно опять раздумал, вернулся назад и припал к плечу