Page 3 - Война и мир 2 том

молодого барина.
– Здоровы? – спросил Ростов, выдергивая у него свою руку.
– Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше
сиятельство!
– Всё совсем благополучно?
– Слава Богу, слава Богу!
Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя,
скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные
столы, та же люстра в чехле; но кто-то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до
гостиной, как что-то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало
целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще
объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто
Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только
матери не было в числе их – это он помнил.
– А я то, не знал… Николушка… друг мой!
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!
– Да меня-то поцелуй!
– Душенька… а меня-то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и
горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня-то! – кричал он. Наташа, после того, как она,
пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его
венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были
губы, искавшие поцелуя.
Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде,
устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень
красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на
него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но
всё еще ждал и искал кого-то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в
дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.
Но это была она в новом, незнакомом еще ему, сшитом без него платье. Все оставили
его, и он побежал к ней. Когда они сошлись, она упала на его грудь рыдая. Она не могла
поднять лица и только прижимала его к холодным снуркам его венгерки. Денисов, никем не
замеченный, войдя в комнату, стоял тут же и, глядя на них, тер себе глаза.
– Василий Денисов, друг вашего сына, – сказал он, рекомендуясь графу, вопросительно
смотревшему на него.
– Милости прошу. Знаю, знаю, – сказал граф, целуя и обнимая Денисова. – Николушка
писал… Наташа, Вера, вот он Денисов.
Те же счастливые, восторженные лица обратились на мохнатую фигуру Денисова и
окружили его.
– Голубчик, Денисов! – визгнула Наташа, не помнившая себя от восторга, подскочила к
нему, обняла и поцеловала его. Все смутились поступком Наташи. Денисов тоже покраснел,
но улыбнулся и взяв руку Наташи, поцеловал ее.
Денисова отвели в приготовленную для него комнату, а Ростовы все собрались в
диванную около Николушки.
Старая графиня, не выпуская его руки, которую она всякую минуту целовала, сидела с
ним рядом; остальные, столпившись вокруг них, ловили каждое его движенье, слово, взгляд,
и не спускали с него восторженно-влюбленных глаз. Брат и сестры спорили и перехватывали
места друг у друга поближе к нему, и дрались за то, кому принести ему чай, платок, трубку.
Ростов был очень счастлив любовью, которую ему выказывали; но первая минута его
встречи была так блаженна, что теперешнего его счастия ему казалось мало, и он всё ждал