Page 72 - Война и мир 2 том

Крыша устраивалась так, что в середине можно было стоять, а на кровати даже можно было
сидеть, ежели подвинуться ближе к столу. У Денисова, жившего роскошно, потому что
солдаты его эскадрона любили его, была еще доска в фронтоне крыши, и в этой доске было
разбитое, но склеенное стекло. Когда было очень холодно, то к ступеням (в приемную, как
называл Денисов эту часть балагана), приносили на железном загнутом листе жар из
солдатских костров, и делалось так тепло, что офицеры, которых много всегда бывало у
Денисова и Ростова, сидели в одних рубашках.
В апреле месяце Ростов был дежурным. В 8-м часу утра, вернувшись домой, после
бессонной ночи, он велел принести жару, переменил измокшее от дождя белье, помолился
Богу, напился чаю, согрелся, убрал в порядок вещи в своем уголке и на столе, и с
обветрившимся, горевшим лицом, в одной рубашке, лег на спину, заложив руки под-голову.
Он приятно размышлял о том, что на-днях должен выйти ему следующий чин за последнюю
рекогносцировку, и ожидал куда-то вышедшего Денисова. Ростову хотелось поговорить с
ним.
За шалашом послышался перекатывающийся крик Денисова, очевидно
разгорячившегося. Ростов подвинулся к окну посмотреть, с кем он имел дело, и увидал
вахмистра Топчеенко.
– Я тебе пг'иказывал не пускать их жг'ать этот ког'ень, машкин какой-то! – кричал
Денисов. – Ведь я сам видел, Лазаг'чук с поля тащил.
– Я приказывал, ваше высокоблагородие, не слушают, – отвечал вахмистр.
Ростов опять лег на свою кровать и с удовольствием подумал: «пускай его теперь
возится, хлопочет, я свое дело отделал и лежу – отлично!» Из за стенки он слышал, что,
кроме вахмистра, еще говорил Лаврушка, этот бойкий плутоватый лакей Денисова.
Лаврушка что-то рассказывал о каких-то подводах, сухарях и быках, которых он видел,
ездивши за провизией.
За балаганом послышался опять удаляющийся крик Денисова и слова: «Седлай! Второй
взвод!»
«Куда это собрались?» подумал Ростов.
Через пять минут Денисов вошел в балаган, влез с грязными ногами на кровать,
сердито выкурил трубку, раскидал все свои вещи, надел нагайку и саблю и стал выходить из
землянки. На вопрос Ростова, куда? он сердито и неопределенно отвечал, что есть дело.
– Суди меня там Бог и великий государь! – сказал Денисов, выходя; и Ростов услыхал,
как за балаганом зашлепали по грязи ноги нескольких лошадей. Ростов не позаботился даже
узнать, куда поехал Денисов. Угревшись в своем угле, он заснул и перед вечером только
вышел из балагана. Денисов еще не возвращался. Вечер разгулялся; около соседней
землянки два офицера с юнкером играли в свайку, с смехом засаживая редьки в рыхлую
грязную землю. Ростов присоединился к ним. В середине игры офицеры увидали
подъезжавшие к ним повозки: человек 15 гусар на худых лошадях следовали за ними.
Повозки, конвоируемые гусарами, подъехали к коновязям, и толпа гусар окружила их.
– Ну вот Денисов всё тужил, – сказал Ростов, – вот и провиант прибыл.
– И то! – сказали офицеры. – То-то радешеньки солдаты! – Немного позади гусар ехал
Денисов, сопутствуемый двумя пехотными офицерами, с которыми он о чем-то
разговаривал. Ростов пошел к нему навстречу.
– Я вас предупреждаю, ротмистр, – говорил один из офицеров, худой, маленький
ростом и видимо озлобленный.
– Ведь сказал, что не отдам, – отвечал Денисов.
– Вы будете отвечать, ротмистр, это буйство, – у своих транспорты отбивать! Наши два
дня не ели.
– А мои две недели не ели, – отвечал Денисов.
– Это разбой, ответите, милостивый государь! – возвышая голос, повторил пехотный
офицер.
– Да вы что ко мне пристали? А? – крикнул Денисов, вдруг разгорячась, – отвечать