Page 73 - Война и мир 2 том

буду я, а не вы, а вы тут не жужжите, пока целы. Марш! – крикнул он на офицеров.
– Хорошо же! – не робея и не отъезжая, кричал маленький офицер, – разбойничать, так
я вам…
– К чог'ту марш скорым шагом, пока цел. – И Денисов повернул лошадь к офицеру.
– Хорошо, хорошо, – проговорил офицер с угрозой, и, повернув лошадь, поехал прочь
рысью, трясясь на седле.
– Собака на забог'е, живая собака на забог'е, – сказал Денисов ему вслед – высшую
насмешку кавалериста над верховым пехотным, и, подъехав к Ростову, расхохотался.
– Отбил у пехоты, отбил силой транспорт! – сказал он. – Что ж, не с голоду же
издыхать людям?
Повозки, которые подъехали к гусарам были назначены в пехотный полк, но,
известившись через Лаврушку, что этот транспорт идет один, Денисов с гусарами силой
отбил его. Солдатам раздали сухарей в волю, поделились даже с другими эскадронами.
На другой день, полковой командир позвал к себе Денисова и сказал ему, закрыв
раскрытыми пальцами глаза: «Я на это смотрю вот так, я ничего не знаю и дела не начну; но
советую съездить в штаб и там, в провиантском ведомстве уладить это дело, и, если
возможно, расписаться, что получили столько-то провианту; в противном случае, требованье
записано на пехотный полк: дело поднимется и может кончиться дурно».
Денисов прямо от полкового командира поехал в штаб, с искренним желанием
исполнить его совет. Вечером он возвратился в свою землянку в таком положении, в котором
Ростов еще никогда не видал своего друга. Денисов не мог говорить и задыхался. Когда
Ростов спрашивал его, что с ним, он только хриплым и слабым голосом произносил
непонятные ругательства и угрозы…
Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и
послал за лекарем.
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду
подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка
черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии
рассказать все, что с ним было.
– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали.
Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда,
доложи». Хорошо, выходит этот обер-вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой,
говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его,
чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у
комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за
столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов,
ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы
поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так
пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, –
кричал Денисов, радостно и злобно из-под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы
убил его, кабы не отняли.
– Да что ж ты кричишь, успокойся, – говорил Ростов: – вот опять кровь пошла. Постой
же, перебинтовать надо. Денисова перебинтовали и уложили спать. На другой день он
проснулся веселый и спокойный. Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным
лицом пришел в общую землянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную
бумагу к майору Денисову от полкового командира, в которой делались запросы о
вчерашнем происшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной
оборот, что назначена военно-судная комиссия и что при настоящей строгости касательно
мародерства и своевольства войск, в счастливом случае, дело может кончиться
разжалованьем.
Дело представлялось со стороны обиженных в таком виде, что, после отбития