Page 90 - Война и мир 3 том

тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в
день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня
видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не
понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла,
и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала
из-за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой! Отчего я не взошла
тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы,
он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое
он сказал ей в день смерти. «Ду-ше-нь-ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала
облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое
она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо –
робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что
он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос,
и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в
гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она
прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что-то таинственное и оттал-
кивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла
сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду
ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме,
заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись
из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.

XIII

17-го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лавруш-
кой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова,
поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет
ли в деревнях сена.
Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так
что так же легко мог зайти туда русский арьергард, как и французский авангард, и потому
Ростов, как заботливый эскадронный командир, желал прежде французов воспользоваться тем
провиантом, который оставался в Богучарове.
Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в кня-
жеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек,
они то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его рассказам, то перегонялись, про-
буя лошадь Ильина.
Ростов и не знал и не думал, что эта деревня, в которую он ехал, была именье того самого
Болконского, который был женихом его сестры.
Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед
Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова.
– Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин.
– Да, всё вперед, и на лугу вперед, и тут, – отвечал Ростов, поглаживая рукой своего
взмылившегося донца.
– А я на французской, ваше сиятельство, – сзади говорил Лаврушка, называя француз-
ской свою упряжную клячу, – перегнал бы, да только срамить не хотел.
Они шагом подъехали к амбару, у которого стояла большая толпа мужиков.