Page 161 - Три товарища

ветру.
— Она не видит, — сказал я, — платочек слишком мал и тонок. Вот, возьми мой.

Она взяла мой платок и замахала им. Фрейлейн Мюллер энергично ответила.
Постепенно поезд втянулся в открытое поле. Домик скрылся, и дюны остались позади.
Некоторое время за черной полосой леса мелькало сверкающее море. Оно мигало, как
усталый, бодрствующий глаз. Потом пошли нежные золотисто-зеленые поля, мягкое
колыхание колосьев, тянувшихся до горизонта.

Пат отдала мне платок и села в угол купе. Я поднял окно. «Кончилось! — подумал я. —
Слава Богу, кончилось! Все это было только сном! Проклятым злым сном!»

К шести мы прибыли в город. Я взял такси и погрузил в него чемоданы. Мы поехали к
Пат.

— Ты поднимешься со мной? — спросила она.
— Конечно.

Я проводил ее в квартиру, потом спустился вниз, чтобы вместе с шофером принести
чемоданы. Когда я вернулся, Пат все еще стояла в передней. Она разговаривала с
подполковником фон Гаке и его женой.
Мы вошли в ее комнату. Был светлый ранний вечер. На столе стояла ваза с красными
розами. Пат подошла к окну и выглянула на улицу. Потом она обернулась ко мне.

— Сколько мы были в отъезде, Робби?

— Ровно восемнадцать дней.
— Восемнадцать дней? А мне кажется, гораздо дольше.

— И мне. Но так бывает всегда, когда выберешься куда-нибудь из города.
Она покачала головой.

— Нет, я не об этом…
Она отворила дверь на балкон и вышла. Там стоял белый шезлонг. Притянув его к себе,
она молча посмотрела на него.
В комнату она вернулась с изменившимся лицом и потемневшими глазами.

— Посмотри, какие розы, — сказал я. — Их прислал Кестер. Вот его визитная карточка.
Пат взяла карточку и положила на стол. Она смотрела на розы, и я понял, что она их
почти не замечает и все еще думает о шезлонге. Ей казалось, что она уже избавилась от
него, а теперь он, возможно, должен был снова стать частью се жизни.
Я не стал ей мешать и больше ничего не сказал. Не стоило отвлекать ее. Она сама
должна была справиться со своим настроением, и мне казалось, что ей это легче именно
теперь, когда я рядом. Слова были бесполезны. В лучшем случае она бы успокоилась
ненадолго, но потом все эти мысли прорвались бы снова и, быть может, гораздо
мучительнее.
Она постояла около стола, опираясь на него и опустив голову. Потом посмотрела на
меня. Я молчал. Она медленно обошла вокруг стола и положила мне руки на плечи.
— Дружище мой, — сказал я.

Она прислонилась ко мне. Я обнял ее.
— А теперь возьмемся за дело.

Она кивнула и откинула волосы назад.