Page 769 - Архипелаг ГУЛаг

стали возить в городскую. (Вольным объяснили, что войска стреляли только холостыми
патронами, а убивали друг друга заключённые сами.)
Рыть могилы заманчиво было заставить оставшихся в живых, но для большего
неразглашения это сделали войска: человек триста закопали в углу зоны, остальных где–то в
степи.
Весь день 25 июня заключённые лежали ничком в степи под солнцем (все эти дни —
нещадно знойные), а в лагере был сплошной обыск, взламывание и перетрях. Потом в поле
привезли воды и хлеба. У офицеров были заготовлены списки. Вызывали по фамилиям,
ставили галочку, что— жив, давали пайку и тут же разделяли людей по спискам.
Члены Комиссии и другие подозреваемые были посажены в лагерную тюрьму,
переставшую служить экскурсионным целям. Больше тысячи человек— отобраны для
отправки кто в закрытые тюрьмы, кто на Колыму. (Как всегда, списки эти были составлены
полуслепо: и попали туда многие ни в чём не замешанные.)
Да внесёт картина усмирения — спокойствие в души тех, кого коробили последние
главы. Чур нас, чур! — собираться в «камеры хранения» никому не придётся, и возмездия
карателям не будет никогда.
26 июня весь день заставили убирать баррикады и заделывать проёмы.
27 июня вывели на работу. Вот когда дождались железнодорожные эшелоны рабочих
рук.
Танки, давившие Кенгир, поехали самоходом на Рудник и там поелозили перед глазами
зэков. Для умозаключения…
Суд над верховодами был осенью 1955 года, разумеется закрытый, и даже о нём–то мы
толком ничего не знаем… Говорят, что Кузнецов держался уверенно, доказывал, что он
безупречно себя вёл и нельзя было придумать лучше. Приговоры нам не известны. Вероятно,
Слученкова, Михаила Келлера и Кнопмуса расстреляли. То есть расстреляли бы обязательно,
но, может быть, 1955 год смягчил?
А в Кенгире налаживали честную трудовую жизнь. Не преминули создать из недавних
мятежников ударные бригады. Расцвёл хозрасчёт. Работали ларьки, показывалась
кинофильмовая дрянь. Надзиратели и офицеры снова потянулись в хоздвор — делать
что–нибудь для дома: спиннинг, шкатулку, починить замок на дамской сумочке. Мятежные
сапожники и портные (литовцы и западные украинцы) шили им лёгкие обхватные сапоги и
обшивали их жён. И так же велели зэкам на обогатиловке сдирать с кабеля свинцовый слой и
носить в лагерь для перелива на дробь — охотиться товарищам офицерам на сайгаков.
Тут общее смятение Архипелага докатилось до Кенгира: не ставили снова решёток на
окна и бараков не запирали. Ввели условно–досрочное «двух–третное» освобождение и даже
невиданную «актировку» Пятьдесят Восьмой — отпускали полумёртвых на волю.
На могилах бывает особенно густая зелёная травка.
А в 1956 году и самую ту зону ликвидировали — и тогда тамошние жители из
неуехавших ссыльных разведали всё–таки, где похоронили тех, — и приносили степные
тюльпаны.
Мятеж не может кончиться удачей. Когда он победит — его зовут иначе…
(Бёрнс)
Всякий раз, когда вы проходите в Москве мимо памятника Долгорукому, вспоминайте:
его открыли в дни кенгирского мятежа — и так он получился как бы памятник Кенгиру.

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. ССЫЛКА

И кости по родине плачут.
Русская пословица

Глава 1. ССЫЛКА ПЕРВЫХ ЛЕТ СВОБОДЫ