Page 101 - Рассказы
P. 101

– Я говорю: да! Это были именно те слова, которые я сказал ей.
                     – Ну вот. Потом вы, кажется, стали целовать ее?
                     – Наверное, – согласился я. – Не иначе. Что же она вам рассказывала дальше?
                     – Через несколько дней вы гуляли с ней в городском саду. Вы стали просить ее зайти на
               минутку  к  вам,  выпить  чашку  чаю…  Она  отказывалась,  ссылаясь  на  то,  что  не  принято
               замужней даме ходить в гости к молодому человеку, что этот поступок был бы моральной
               изменой мужу… Вы тогда обиделись на нее и целую аллею прошли молча. Она спросила:
               «Вы сердитесь?» – «Да, – сказали вы, – вас оскорбляет такое отношение и вообще вам очень
               тяжело и вы страдаете». Тогда она сказала: «Ну, хорошо, я пойду к вам, если вы дадите слово
               вести себя прилично…»
                     Вы пожали плечами: «Вы меня обижаете!» Через полчаса она была уже у вас, а через
               час стала вашей.
                     И, опять приподнявшись со стула, спросила старуха торжественно:
                     – Помните ли вы это?
                     – Помню, – подтвердил я. – А что она говорила, уходя от меня?
                     – Она говорила: «Наверное, теперь вы перестанете уважать меня?», а вы прижали ее к
               сердцу и возразили: «Нет! Никого еще в жизни я не любил так, как тебя!» А теперь… она
               умерла, моя голубка!
                     Старая дама заплакала.
                     – О! – порывисто, в припадке великодушия вскричал я. – Если бы можно было вернуть
               ее вам, я пожертвовал бы для этого своей жизнью!
                     – Нет… ее уже ничто не вернет оттуда, – рассудительно возразила старуха.
                     – Не говорила ли она вам еще что-нибудь обо мне?
                     – Она рассказывала, что вы сначала виделись с ней каждый день, потом через день, а
               потом  на  вас  свалилась  неожиданно  какая-то  срочная  работа,  и  вы  виделись  с  ней  раз  в
               неделю. А однажды она, явившись к вам неожиданно, застала у вас другую женщину.
                     Я опустил голову и стал сконфуженно разглаживать рукой подушку.
                     – Помните вы это? – спросила дама.
                     – Помню.
                     – А когда она расплакалась, вы сказали ей: «Сердцу не прикажешь!» И предложили ей
               остаться хорошими друзьями.
                     – Неужели я предложил ей это? – недоверчиво спросил я.
                     Вообще это было на меня не похоже. Я хорошо знал, что ни одна женщина в мире не
               пошла бы на такую комбинацию, и потому никогда не предлагал вместо любви  –  дружбу.
               Просто я спрашивал: «Кажется, мы охладели друг к другу?» У всякой женщины есть свое
               профессиональное  женское  самолюбие.  Она  почти  никогда  не  говорит:  «Кто  это  мы?
               Никогда я к тебе не охладевала!» А опустит голову, промедлит минуты три и скажет: «Да!
               Прощайте!» Очевидно, старуха что-то напутала.
                     – Не передавала ли мне покойница что-нибудь перед смертью?
                     И  в  третий  раз  торжественно  поднялась  со  стула  старуха,  и  в  третий  раз  сказала
               торжественно:
                     – Да! Она поручила вам свою маленькую дочь.
                     – Мне? – ахнул я. – Да почему?
                     – Как вы знаете, муж ее умер четыре года тому назад, а я стара и часто хвораю…
                     – Да почему же именно мне? Старуха печально улыбнулась.
                     – Сейчас  я  скажу  вам  вещь,  которая  неизвестна  никому,  тайну,  которую  покойница
               свято хранила от всех и открыла ее мне только в предсмертный час: настоящий отец ребенка
               – вы!
                     – Боже ты мой! Неужели? Вы уверены в этом?
                     – Перед  смертью  не  лгут, –  строго  сказала  старуха. –  Вы  отец,  и  вы  должны  взять
               заботы о вашей дочери.
                     Я побледнел, сжал губы и, опустив голову, долго сидел так, волнуемый разнородными
   96   97   98   99   100   101   102   103   104   105   106