Page 97 - Рассказы

сегодня-завтра сбегу с казенными деньгами.
– Проклятая лягушка! – проворчал Андромахский. – Если бы вы ее самое знали!
Устраивает благотворительные вечера и ворует все деньги. Одну дочку свою буквально
продала сибирскому золотопромышленнику!
– Ха-ха! – злобно засмеялся старичок. – А вы заметили этого кретиновидного супруга
хозяйки, сидевшего в углу?..
– Как же! – усмехнулся Андромахский. – Он сказал ряд очень циничных афоризмов:
что в газетах нет ничего интересного, что женщины и мужчины бывают плохие и хорошие и
что если пить напитков много, то это скверно, а мало – ничего…
Старичок, Ляписов и Андромахский уселись для удобства на верхней ступеньке
площадки, и Андромахский продолжал:
– И он так глуп, что не замечал, как старуха Пылинкина подмигивала несколько раз
этому густобровому молодцу. Очевидно, дело с новеньким лямиделямезончиком на мази!
– Хе-хе! – тихонько засмеялся Ляписов. – А вы знаете, старче, как Андромахский
сегодня скаламбурил на счет этой Мессалины: она не меняет любовников как перчатки
только потому, что не меняет перчаток.
Лысый старичок усмехнулся:
– Заметили, чай у них мышами пахнет! Хоть бы людей постыдились…

* * *

Когда госпожа Пылинкина, провожая толстую даму, услышала на площадке голоса и
выглянула из передней, она с изумлением увидела рассевшуюся на ступеньках лестницы
компанию…
– Я уверен, – говорил увлеченный разговором Ляписов, – что эта дура Пылинкина не
только не читала Ведекинда, но, вероятно, путает его с редерером, который она распивает по
отдельным кабинетам с любовниками.
– Ну да! – возражал Андромахский. – Станут любовники поить ее редерером. Бутылка
клюквенного квасу, бутерброд с чайной колбасой – и madame Пылинкина, соблазненная этой
царской роскошью, готова на все!..
Госпожа Пылинкина кашлянула, сделала вид, что вышла только сейчас, и с деланным
удивлением сказала:
– А вы, господа, еще здесь! Заговорились? Не забудьте же – в будущий четверг!

Виктор Поликарпович

В один город приехала ревизия… Главный ревизор был суровый, прямолинейный,
справедливый человек с громким, властным голосом и решительными поступками,
приводившими в трепет всех окружающих.
Главный ревизор начал ревизию так: подошел к столу, заваленному документами и
книгами, нагнулся каменным, бесстрастным, как сама судьба, лицом к какой-то бумажке,
лежавшей сверху, и лязгнул отрывистым, как стук гильотинного ножа, голосом:
– Приступим-с.
Содержание первой бумажки заключалось в том, что обыватели города жаловались на
городового Дымбу, взыскавшего с них незаконно и неправильно триста рублей «портового
сбора на предмет морского улучшения».
– Во-первых, – заявляли обыватели, – никакого моря у нас нет… Ближайшее море за
шестьсот верст через две губернии, и никакого нам улучшения не нужно; вовторых, никакой
бумаги на это взыскание упомянутый Дымба не предъявил, а когда у него потребовали
документы – показал кулак, что, как известно по городовому положению, не может служить
документом на право взыскания городских повинностей; и, в-третьих, вместо расписки в
получении означенной суммы он, Дымба, оставил окурок папиросы, который при сем