Page 150 - Рассказы

– Да ведь краска будет сохнуть!
– Ничего. Водой после размочим.
– Водой?.. Масляную краску?!
– Я говорю «водой» в широком смысле этого слова. Вообще жидкостью… Вот
странная вещь, – перебил я сам себя. – Все краски у вас есть, а телесного цвета нет.
– Да зачем вам телесный цвет? Такого и не бывает.
– Вы так думаете? В… художественных письмах Александра Бенуа прямо указывается,
что тело лучше всего писать телесным цветом!
– Позвольте… Да вы писали когда-нибудь масляными красками?
– Сколько раз! Раз десять, если не больше.
– И вы не знаете смешения красок?
– Я-то знаю, но вы, я вижу, не читали многотомного труда члена дрезденской академии
искусств барона Фукса «Искусство не смешивать краски».
– Нет, этого я не читал.
– То-то и оно. А что же тут нет кисточки на конце? Одна ручка осталась и шишечка…
– Это муштабель. Неужели вы не знаете, что это такое?
– Я-то знаю, но вы, наверное, не читали «Записок живописца» Шиндлера-Барнай, в
которых… Впрочем, не будем отрываться от работы.
– Подвигается? – спросил Саша.
– Да… понемногу. Тише едешь – дальше будешь, как говорится.
Саша встал и взглянул из-за моего плеча на холст.
– Гм!
– Что? Нравится?
– Это… очень… оригинально. Я бы сказал – даже не похоже.
– Бывают разные толкования, – успокоил я. – Золя сказал: «Жизнь должна
преломляться сквозь призму мировоззрения художника».
– Так-то оно так… Но вы замечаете, что у нее грудь – на плече?
– Так на своем же, – резонно возразил я.
– Странный ракурс.
– Вы думаете? Этот? Я его сделаю пожелтее.
– При чем тут «желтее»? Ракурс от цвета не зависит.
– Не скажите. Покойный Куинджи утверждал противное.
– Гм! Может быть, может быть… Вы не находите, что на левой ноге один палец
немного… лишний?..
– Где? Ну что вы! Раз, два, три, четыре, пять… шесть… А! Это тень. Это я тень так
сделал… Впрочем, можно ее и стереть.
– Конечно, можно. Только вы напрасно все тело пишете индейской желтой.
«Вот осел-то, – подумал я. – Телесной краски, говорит, нету, а потом сам же к цвету
придирается».
– Я вижу, – саркастически заметил я, – что вам просто моя работа не нравится.
– Помилуйте, – деликатно возразил Саша. – Я этого не говорю. Чувствуется искание…
новых форм. Рисунок, правда, сбит, линия хромает, но… Теперь вообще ведь всюду рисунок
упал. – И он с неожиданной откровенностью закончил: – Сказать вам откровенно: сколько я
ни наблюдаю – живопись теперь падает. Мою жену часто приходят писать художники. Вот
так же, как вы. И что же! У меня осталось несколько их карандашных рисунков, по которым
вы смело можете сказать, что живописи в России нет. Мне это больно говорить, но это так!
Поглядите-ка сюда!
Он вытащил из угла огромную папку и стал показывать мне лист за листом.
– Извольте видеть. С самого первого дня, как жена поместила объявление о своем
позировании – к нам стали являться художники, но что это все за убожество, бездарность и
беспомощность в рисунке! О колорите я уже не говорю! Полюбуйтесь! И эти люди – адепты
русского искусства, призванные насаждать его, развивать художественный вкус толпы. Один