Page 288 - Рассказы

увенчанный каменной плитой да покосившимся крестом.
Год жизни наглухо заслонил от Доди прошлогодние блины. Что такое блины? Едят их?
Можно ли на них кататься? Может, это народ такой – блины? Ничего в конце концов
неизвестно.
Когда кухарка Марья ставила с вечера опару, Додя смотрел на нее с почтительным
удивлением и даже, боясь втайне, чтобы всемогущая кухарка не раздумала почемунибудь
делать блины, – искательно почистил ручонкой край ее черной кофты, вымазанной мукой.
Этого показалось ему мало:
– Я люблю тебя, Марья, – признался он дрожащим голосом.
– Ну, ну. Ишь какой ладный мальчушечка.
– Очень люблю. Хочешь, я для тебя у папы папиросок украду?
Марья дипломатично промолчала, чтобы не быть замешанной в назревающей
уголовщине, а Додя вихрем помчался в кабинет и сейчас же принес пять папиросок.
Положил на край плиты.
И снова дипломатичная Марья сделала вид, что не заметила награбленного добра.
Только сказала ласково:
– А теперь иди, Додик, в детскую. Жарко тут, братик.
– А блины-то… будут?
– А для чего же опару ставлю!
– Ну, то-то.
Уходя, подкрепил на всякий случай:
– Ты красивая, Марья.

* * *

Положив подбородок на край стола, Додя надолго застыл в немом восхищении…
Какие красивые тарелки! Какая чудесная черная икра… Что за поражающая селедка,
убранная зеленым луком, свеклой, маслинами. Какая красота – эти плотные, слежавшиеся
сардинки. А в развалившуюся на большой тарелке неизвестную нежно-розовую рыбу Додя
даже ткнул пальцем, спрятав моментально этот палец в рот с деланно-рассеянным видом.
(«Гм!.. Соленое».)
А впереди еще блины – это таинственное, странное блюдо, ради которого собираются
гости, делается столько приготовлений, вызывается столько хлопот.
«Посмотрим, посмотрим, – думает Додя, бродя вокруг стола. – Что это там у них за
блины такие…»
Собираются гости…
Сегодня Додя первый раз посажен за стол вместе с большими, и поэтому у него
широкое поле для наблюдений.
Сбивает его с толку поведение гостей.
– Анна Петровна – семги! – настойчиво говорит мама.
– Ах, что вы, душечка, – ахает Анна Петровна. – Это много! Половину этого куска. Ах,
нет, я не съем!
«Дура», – решает Додя.
– Спиридон Иваныч! Рюмочку наливки. Сладенькой, а?
– Нет, уж я лучше горькой рюмочку выпью. «Дурак!» – удивляется про себя Додя.
– Семен Афанасьич! Вы, право, ничего не кушаете!.. «Врешь, – усмехнулся Додя. – Он
ел больше всех.
Я видел».
– Сардинки? Спасибо, Спиридон Иваныч. Я их не ем. «Сумасшедшая какая-то, –
вздыхает Додя. – Хочу, чтоб сардинки были мои…»
Марина Кондратьевна, та самая, у которой камни в печени, берет на кончик ножа
микроскопический кусочек икры.