Page 402 - Рассказы

деле – пойди проверь: «Твердо знаю, что читал то же самое в немецком журнале, а в каком –
не помню».
Однако в глубине души тот же Кузя признавал большой литературный талант
Мотылька, и они часто с Меценатом в интимной беседе горевали, что их столь одаренный
приятель не может добиться известности. Вот каковы были люди, организовавшие шутку в
«титанических размерах», по словам одного из них, избрав целью этой шутки глуповатого,
наивного, как дитя, но самоуверенного в своем простодушии юношу…

Глава VI
меценат и его клевреты продолжают развлекаться

Несколько дней спустя после первого появления Куколки можно было наблюдать в
знаменитой квартире Мецената мирную семейную картину: сам Меценат, облаченный в
белый халат, прилежно возился около станка, на котором возвышалась груда сырой глины, и
под его проворными гибкими пальцами эта груда принимала постепенно полное подобие
сидящего тут же в гордой позе Мотылька.
В другом углу обнаженный до пояса могучий Новакович тренировался гантелями,
широко разбрасывая свои страшные, опутанные, как веревками, мускулами руки, ритмично
сгибаясь то в одну, то в другую сторону…
– Телохранитель! – воззвал Меценат, округляя большим пальцем лоб глиняного
Мотылька. – У меня руки в глине, а, как назло, щека зачесалась. Почеши, голубчик.
– Которая? – деловито приблизился к нему Телохранитель. – Эта, что ли?
Он почесал Меценатову щеку и, склонив голову на сторону, уперев руки в бока,
принялся разглядывать произведение Мецената.
– Морщин маловато, – критически заметил он. – Еще бы десяточек подсыпать.
– Довольно, довольно! – испуганно закричал Мотылек. – Ты рад из меня старика
сделать!
– Ну, какой же ты старик! У тебя только кожа на лице плохо натянута. Ты бы сходил к
обойщику перетянуть.
– Отстань, черт.
– Мотылек!
– А?
– Сколько парикмахер берет с тебя за бритье?
– Что значит – сколько? Обыкновенную плату: 15 копеек.
– Да ведь работы-то ему какая уйма! Сначала должен выкосить все бугорки и пригорки,
потом, перекрестившись, спуститься в мрачные ущелья твоих морщин и там, внизу, во тьме,
спотыкаясь, почти ощупью бедняга должен выкорчевать все пеньки и корни.
– Ну, поехал. Глупо.
– Был у меня, братцы, приятель, – начал, сев верхом на стул, Новакович одну из своих
идиотских историй, которые он всегда рассказывал с видом полной достоверности. – И у
этого приятеля, можете представить, совершенно не росли усы. А дело его молодое – очень
ему хотелось каких-нибудь усишек. И придумал он вещь неглупую: выдрал с затылка сотни
две волосков вместе с луковицами, потом сел у зеркала, вооружился увеличительным
стеклом, иголкой и – пошла работа! Иголкой ткнет в верхнюю губу и сейчас же туда волос с
луковицей ткнет и луковицу в дырочку посадит. Прямо будто виноградные черенки сажал.
– Врешь ты все, Телохранитель.
– Не такой я человек, чтобы врать – эта история потом наделала в сферах много шуму.
Посадил он, стал каждое утро водичкой поливать. И что ж вы думаете – ведь принялась
растительность! Но только ужас был в том, что растительность эта, новенькая-то, не лежала
на губе, как у других, под углом в 45 градусов, а торчала перпендикулярно, потому что он
луковицы торчмя вгонял. Очень терзался бедняга.
Меценат, выслушав эту историю, рассмеялся, а Мотылек возмущенно воскликнул: