Page 403 - Рассказы

– Телохранитель! Всякому вранью есть границы.
– Ты думаешь, я вру? А если я тебе назову фамилию этого человека – Седлаков Петр
Егорыч, – тоже, значит, вру? Он жил на Кирочной, а теперь переехал не знаю куда. Можешь
сходить к нему. Эта история подробно описана в одном немецком жур… А! Кузя! Откуда
Бог несет?
Кузя влетел, бодро помахивая пачкой свежих газет.
– Вот, друзья, какова сила печати! Не только Куколку – берусь Анну Матвеевну
всероссийской знаменитостью сделать.
– А что?
– Вот! Заметка первая – в «Столичном Утре». «На днях в роскошном особняке
известного Мецената и покровителя искусств (это я вам так польстил, Меценат) в
присутствии избранной литературно-артистической публики (Мотылек, цени, это я о тебе
так!) впервые выступил молодой, но уже известный в литературных кругах поэт В.
Шелковников. Он прочитал ряд своих избранных произведений, произведших на
собравшихся неизгладимое впечатление…»
Одобрительный смех встретил эту заметку.
– Это не все, господа! Вот литературная хроника «Новостей Дня»: «В литературных
кругах много толков вызывает появление на нашем скудном небосклоне новой звезды –
поэта Шелковникова. По мощности, силе и скульптурной лепке стиха произведения его, по
мнению знатоков, оставляют далеко позади себя таких мастеров слова, как Мей и Майков. В
скором времени выходит первая книга стихов талантливого поэта».
– Ай да старушка в избушке верхом на пушке! – воскликнул Мотылек, злорадно
приплясывая. – Смеху теперь будет на весь Петербург.
– И, наконец, последняя заметка, – самодовольно улыбаясь, сказал Кузя. – «Нам
сообщают, что Академией наук возбужден вопрос о награждении Пушкинской премией
молодого поэта В. Шелковникова, произведения которого наделали столько шуму». Все!!
– Кузя! Да как же редакторы газет могли напечатать такую галиматью?
– Э, что такое редакторы, – цинично рассмеялся Кузя. – Они по горло сидят в большой
политике, и их сухому сердцу позиция Англии в китайском вопросе гораздо милее и ближе,
чем интересы родного искусства… Признаться, в своей газетке я заметочку сам подсунул, в
чужих – приятелей из репортеров подговорил… Сейчас у «Давыдки» стон стоит от хохоту.
Там уже балладу сложили насчет скрипучей старушки, признаться, очень неприличную.
– Интересно бы сейчас увидеть Куколку… Вот, поди, именинником ходит!
– А ведь он, ребята, по своей глупости все это всерьез примет!
– Портрет свой у Дациаро выставит!
– Фабриканты выпустят папиросы «Куколка». Громкий смех веселой компании
заглушил робкий стук в дверь.
Только чуткий Меценат расслышал:
– Стучат, что ли? Кто там? Входите!
Вошел он… Куколка. Элегантный, дышащий свежестью молодости.
Оглядел всю компанию своими мягкими лучистыми глазами и кротко улыбнулся.
– Я вам помешал, господа? Вы почему-то очень громко смеялись?
– Это я о своем отце рассказывал, – нашелся Телохранитель, – понимаете, он был до
того высок ростом, что, когда ему приходилось высморкаться в платок, он на колени
становился.
– Как странно, – удивился Куколка. – Зачем же это он так?
– А вот спросите! Глеб Иваныч его звали. Куколка помедлил немного, потом глаза его
засияли небесным светом, и он тихо сказал:
– Господа… я, может быть, глуп и неловок, я сам сознаю это… И ненаходчив тоже. Но
я сейчас пришел сказать вам, что… таких людей, как вы , я встречаю первый раз в своей
жизни!!!
Это горячее восклицание Куколки было так двусмысленно, что все опасливо