Page 130 - Белая гвардия
P. 130

зашумел народ.
                Из придела выплывали стихари, обвязанные, словно от зубной боли, головы с
                растерянными глазами, фиолетовые, игрушечные, картонные шапки. Отец Аркадий,
                настоятель кафедрального собора, маленький щуплый человек, водрузивший сверх
                серого клетчатого платка самоцветами искрящуюся митру, плыл, семеня ногами в
                потоке. Глаза у отца были отчаянные, тряслась бороденка.
                — Крестный ход будет. Вали, Митька.

                — Тише вы! Куда лезете? Попов подавите…
                — Туда им и дорога.

                — Православные!! Ребенка задавили…

                — Ничего не понимаю…
                — Як вы не понимаете, то вы б ишлы до дому, бо тут вам робыть нема чого…
                — Кошелек вырезали!!!

                — Позвольте, они же социалисты. Так ли я говорю? При чем же здесь попы?

                — Выбачайте.
                — Попам дай синенькую, так они дьяволу обедню отслужат.

                — Тут бы сейчас на базар, да по жидовским лавкам ударить. Самый раз…
                — Я на вашей мови не размовляю.

                — Душат женщину, женщину душат…
                — Га-а-а-а… Га-а-а-а…

                Из боковых заколонных пространств, с хор, со ступени на ступень, плечо к плечу, не
                повернуться, не шелохнуться, тащило к дверям, вертело. Коричневые с толстыми икрами
                скоморохи неизвестного века неслись, приплясывая и наигрывая на дудках, на старых
                фресках на стенах. Через все проходы, в шорохе, гуле, несло полузадушенную,
                опьяненную углекислотой, дымом и ладаном толпу. То и дело в гуще вспыхивали
                короткие болезненные крики женщин. Карманные воры с черными кашне работали
                сосредоточенно, тяжело, продвигая в слипшихся комках человеческого давленного мяса
                ученые виртуозные руки. Хрустели тысячи ног, шептала, шуршала толпа.

                — Господи, боже мой…
                — Иисусе Христе… Царица небесная, матушка…

                — И не рад, что пошел. Что же это делается?
                — Чтоб тебя, сволочь, раздавило…

                — Часы, голубчики, серебряные часы, братцы родные. Вчера купил…
                — Отлитургисали, можно сказать…

                — На каком же языке служили, отцы родные, не пойму я?
                — На божественном, тетка.

                — От строго заборонють, щоб не було бильш московской мови.

                — Что ж это, позвольте, как же? Уж и на православном, родном языке говорить не
                разрешается?
                — С корнями серьги вывернули. Пол-уха оборвали…
   125   126   127   128   129   130   131   132   133   134   135