Page 127 - Белая гвардия
P. 127

— Какая жалость, что вы не дали нам как-нибудь знать. Нужно было бы Ванду
                Михайловну послать к нам через черный ход, — говорил Николка, капая со свечи
                стеарином.
                — Ну, брат, не очень-то, — отозвался Мышлаевский, — когда уже они были в квартире,
                это, друг, дело довольно дохлое. Ты думаешь, они не стали бы защищаться? Еще как. Ты
                прежде чем в квартиру бы влез, получил бы пулю в живот. Вот и покойничек. Так-то-с. А
                вот не пускать, это дело другого рода.

                — Угрожали выстрелить через дверь, Виктор Викторович, — задушевно сказал Василиса.
                — Никогда бы не выстрелили, — отозвался Мышлаевский, гремя молотком, — ни в коем
                случае. Всю бы улицу на себя навлекли.
                Позже ночью Карась нежился в квартире Лисовичей, как Людовик XIV. Этому
                предшествовал такой разговор:

                — Не придут же сегодня, что вы! — говорил Мышлаевский.

                — Нет, нет, нет, — вперебой отвечали Ванда и Василиса на лестнице, — мы умоляем,
                просим вас или Федора Николаевича, просим!.. Что вам стоит? Ванда Михайловна
                чайком вас напоит. Удобно уложим. Очень просим и завтра тоже. Помилуйте, без
                мужчины в квартире!
                — Я ни за что не засну, — подтвердила Ванда, кутаясь в пуховый платок.

                — Коньячок есть у меня — согреемся, — неожиданно залихватски как-то сказал
                Василиса.

                — Иди, Карась, — сказал Мышлаевский.
                Вследствие этого Карась и нежился. Мозги и суп с постным маслом, как и следовало
                ожидать, были лишь симптомами той омерзительной болезни скупости, которой
                Василиса заразил свою жену. На самом деле в недрах квартиры скрывались сокровища,
                и они были известны только одной Ванде. На столе в столовой появилась банка с
                маринованными грибами, телятина, вишневое варенье и настоящий, славный коньяк
                Шустова с колоколом. Карась потребовал рюмку для Ванды Михайловны и ей налил.
                — Не полную, не полную, — кричала Ванда.

                Василиса, отчаянно махнув рукой, подчиняясь Карасю, выпил одну рюмку.

                — Ты не забывай, Вася, что тебе вредно, — нежно сказала Ванда.
                После авторитетного разъяснения Карася, что никому абсолютно не может быть вреден
                коньяк и что его дают даже малокровным с молоком, Василиса выпил вторую рюмку, и
                щеки его порозовели, и на лбу выступил пот. Карась выпил пять рюмок и пришел в очень
                хорошее расположение духа. «Если б ее откормить, она вовсе не так уж дурна», — думал
                он, глядя на Ванду.
                Затем Карась похвалил расположение квартиры Лисовичей и обсудил план
                сигнализации в квартиру Турбиных: один звонок из кухни, другой из передней. Чуть что
                — наверх звонок. И, пожалуйста, выйдет открывать Мышлаевский, это будет совсем
                другое дело.

                Карась очень хвалил квартиру: и уютно, и хорошо меблирована, и один недостаток —
                холодно.

                Ночью сам Василиса притащил дров и собственноручно затопил печку в гостиной.
                Карась, раздевшись, лежал на тахте между двумя великолепнейшими простынями и
                чувствовал себя очень уютно и хорошо. Василиса в рубашке, в подтяжках пришел к нему
                и присел на кресло со словами:
                — Не спится, знаете ли, вы разрешите с вами немного побеседовать?

                Печка догорела, Василиса круглый, успокоившийся, сидел в креслах, вздыхал и говорил:
   122   123   124   125   126   127   128   129   130   131   132