Page 126 - Белая гвардия
P. 126

черный, другой маленький черный с цепочкой.
                — Цепочка, — вздохнула Ванда.

                Николка нахмурился и искоса, как птица, посмотрел на Василису. Он потоптался на
                месте, потом беспокойно двинулся и проворно отправился к двери. Лариосик поплелся
                за ним. Лариосик не достиг еще столовой, когда из Николкиной комнаты долетел звон
                стекла и Николкин вопль. Лариосик устремился туда. В Николкиной комнате ярко горел
                свет, в открытую форточку несло холодом и зияла огромная дыра, которую Николка
                устроил коленями, сорвавшись с отчаяния с подоконника. Николкины глаза блуждали.
                — Неужели? — вскричал Лариосик, вздымая руки. — Это настоящее колдовство!

                Николка бросился вон из комнаты, проскочил сквозь книжную, через кухню, мимо
                ошеломленной Анюты, кричащей: «Никол, Никол, куда ж ты без шапки? Господи, аль
                еще что случилось?..» И выскочил через сени во двор. Анюта, крестясь, закинула в сенях
                крючок, убежала в кухню и припала к окну, но Николка моментально пропал из глаз.
                Он круто свернул влево, сбежал вниз и остановился перед сугробом, запиравшим вход в
                ущелье между стенами. Сугроб был совершенно нетронут. «Ничего не понимаю», — в
                отчаянии бормотал Николка и храбро кинулся в сугроб. Ему показалось, что он
                задохнется. Он долго месил снег, плевался и фыркал, прорвал, наконец, снеговую
                преграду и весь белый пролез в дикое ущелье, глянул вверх и увидал: вверху, там, где из
                рокового окна его комнаты выпадал свет, черными головками виднелись костыли и их
                остренькие густые тени, но коробки не было.
                С последней надеждой, что, может быть, петля оборвалась, Николка, поминутно падая
                на колени, шарил по битым кирпичам. Коробки не было.

                Тут яркий свет осветил вдруг Николкину голову: «А-а», — закричал он и полез дальше к
                забору, закрывающему ущелье с улицы. Он дополз и ткнул руками, доски отошли,
                глянула широкая дыра на черную улицу. Все понятно… Они отшили доски, ведущие в
                ущелье, были здесь и даже, по-о-нимаю, хотели залезть к Василисе через кладовку, но
                там решетка на окне.

                Николка, весь белый, вошел в кухню молча.

                — Господи, дай хоть почищу… — вскричала Анюта.
                — Уйди ты от меня, ради бога, — ответил Николка и прошел в комнаты, обтирая
                закоченевшие руки об штаны. — Ларион, дай мне по морде, — обратился он к
                Лариосику. — Тот заморгал глазами, потом выкатил их и сказал:
                — Что ты, Николаша? Зачем же так впадать в отчаяние? — Он робко стал шаркать
                руками по спине Николки и рукавом сбивать снег.
                — Не говоря о том, что Алеша оторвет мне голову, если, даст бог, поправится, —
                продолжал Николка, — но самое главное… най-турсов кольт!.. Лучше б меня убили
                самого, ей-богу!.. Это бог наказал меня за то, что я над Василисой издевался. И жаль
                Василису, но ты понимаешь, они этим самым револьвером его и отделали. Хотя, впрочем,
                его можно и без всяких револьверов обобрать, как липочку… Такой уж человек. — Эх…
                Вот какая история. Бери бумагу, Ларион, будем окно заклеивать.



                Ночью из ущелья вылезли с гвоздями, топором и молотком Николка, Мышлаевский и
                Лариосик. Ущелье было короткими досками забито наглухо. Сам Николка с
                остервенением вгонял длинные, толстые гвозди с таким расчетом, чтобы они остриями
                вылезли наружу. Еще позже на веранде со свечами ходили, а затем через холодную
                кладовую на чердак лезли Николка, Мышлаевский и Лариосик. На чердаке, над
                квартирой, со зловещим топотом они лазили всюду, сгибаясь между теплыми трубами,
                между бельем, и забили слуховое окно.

                Василиса, узнав об экспедиции на чердак, обнаружил живейший интерес и тоже
                присоединился и лазил между балками, одобряя все действия Мышлаевского.
   121   122   123   124   125   126   127   128   129   130   131