Page 158 - Белая гвардия

20
Велик был год и страшен год по рождестве Христовом 1918, но 1919 был его страшней.

В ночь со второго на третье февраля у входа на Цепной Мост через Днепр человека в
разорванном и черном пальто с лицом синим и красным в потеках крови волокли по
снегу два хлопца, а пан куренной бежал с ним рядом и бил его шомполом по голове.
Голова моталась при каждом ударе, но окровавленный уже не вскрикивал, а только ухал.
Тяжко и хлестко впивался шомпол в разодранное в клочья пальто, и каждому удару
отвечало сипло:
— Ух… а…

— А, жидовская морда! — исступленно кричал пан куренной, — к штабелям его, на
расстрел! Я тебе покажу, як по темным углам ховаться. Я т-тебе покажу! Что ты робив за
штабелем? Шпион!..
Но окровавленный не отвечал яростному пану куренному. Тогда пан куренной забежал
спереди, и хлопцы отскочили, чтобы самим увернуться от взлетевшей, блестящей
трости. Пан куренной не рассчитал удара и молниеносно опустил шомпол на голову.
Что-то в ней крякнуло, черный не ответил уже «ух»… Повернув руку и мотнув головой, с
колен рухнул набок и, широко отмахнув другой рукой, откинул ее, словно хотел
побольше захватить для себя истоптанной и унавоженной земли. Пальцы крючковато
согнулись и загребли грязный снег. Потом в темной луже несколько раз дернулся
лежащий в судороге и стих.
Над поверженным шипел электрический фонарь у входа на мост, вокруг поверженного
метались встревоженные тени гайдамаков с хвостами на головах, а выше было черное
небо с играющими звездами.
И в ту минуту, когда лежащий испустил дух, звезда Марс над Слободкой под Городом
вдруг разорвалась в замерзшей выси, брызнула огнем и оглушительно ударила.
Вслед звезде черная даль за Днепром, даль, ведущая к Москве, ударила громом тяжко и
длинно. И тотчас хлопнула вторая звезда, но ниже, над самыми крышами, погребенными
под снегом.
И тотчас синяя гайдамацкая дивизия тронулась с моста и побежала в Город, через Город
и навеки вон.
Следом за синей дивизией, волчьей побежкой прошел на померзших лошадях курень
Козыря-Лешко, проплясала какая-то кухня… потом исчезло все, как будто никогда и не
было. Остался только стынущий труп еврея в черном у входа на мост, да утоптанные
хлопья сена, да конский навоз.

И только труп и свидетельствовал, что Пэтурра не миф, что он действительно был…
Дзынь… Трень… гитара, турок… кованый на Бронной фонарь… девичьи косы, метущие
снег, огнестрельные раны, звериный вой в ночи, мороз… Значит, было.
Он, Гриць, до работы…В Гриця порваны чоботы…

А зачем оно было? Никто не скажет. Заплатит ли кто-нибудь за кровь?
Нет. Никто.

Просто растает снег, взойдет зеленая украинская трава, заплетет землю… выйдут
пышные всходы… задрожит зной над полями, и крови не останется и следов. Дешева
кровь на червонных полях, и никто выкупать ее не будет.
Никто.

С вечера жарко натопили Саардамские изразцы, и до сих пор, до глубокой ночи, печи
все еще держали тепло. Надписи были смыты с Саардамского Плотника, и осталась
только одна: