Page 1 - Доктор Живаго

Борис Леонидович Пастернак
Доктор Живаго

В настоящем издании сохраняются основные особенности
авторской орфографии и пунктуации.
.

За тридцать лет широкой известности роман «Доктор Живаго» стал источником самой
разнообразной критической литературы на всех языках мира. В связи с его публикацией в
«Новом мире» (№1–4, 1988) эта литература начинает быстро пополняться отечественной
критикой. Поразительно разнообразие трактовок этого произведения, написанного с
намеренной стилистической простотой. Недаром один из читателей написал в «Огонек», что
затратил много усилий, пытаясь даже читать между строк, и при этом не обнаружил ничего,
способного послужить причиной многолетнего запрета, наложенного у нас на «Доктора
Живаго».
Тут возразить нечего.
Автор романа меньше всего думал о публицистике и политическом споре. Он ставил
себе совсем иные — художественные — задачи. В этом причина того, что, став вначале
предметом политического скандала и небывалой сенсационной известности, книга
постепенно превратилась в объект спокойного чтения, любви, признания и изучения.
Художник, по определению Райнера Марии Рильке, одного из самых духовно близких
Пастернаку европейских писателей XX века, это человек, который пишет с натуры. Его цель
— неискаженно передать, как он сам воспринимает события внешнего мира. Пластически
воплотить, преобразить эти события в явления мира духовного, мира человеческого
восприятия. Дать этим событиям новую, в случае успеха длительную жизнь в памяти людей
и образе их существования.
В молодости Пастернак писал: «Недавно думали, что сцены в книге инсценировки. Это
заблуждение. Зачем они ей? Забыли, что единственное, что в нашей власти, это суметь не
исказить голоса жизни, звучащего в нас.
Неумение найти и сказать правду — недостаток, которого никаким умением говорить
не правду не покрыть. Книга — живое существо. Она в памяти и в полном рассудке: картины
и сцены — это то, что она вынесла из прошлого, запомнила и не согласна забыть».
И далее: «Живой действительный мир — это единственный, однажды удавшийся и все
еще без конца удачный замысел воображения… Он служит поэту примером в большей еще
степени, нежели натурой и моделью».
Выразить атмосферу бытия, жизнь в слове — одна из самых древних, насущных задач
человеческого сознания. Тысячелетиями повторяется, что не хлебом единым жив человек, но
и всяким словом Божьим. Речь идет о живом слове, выражающем и несущем жизнь.
В русской литературе это положение приобрело новый животрепещущий интерес,
главным образом благодаря художественному гению Льва Толстого. В дополнение к этому
Достоевский многократно утверждал, что если миру суждено спастись, то его спасет красота.
Словами одного из героев «Доктора Живаго» Пастернак приводит это положение к
форме общественно-исторической закономерности: «Я думаю, — говорит в романе Н. Н.
Веденяпин, — что, если бы дремлющего в человеке зверя можно было остановить угрозою,
все равно, каталажки или загробного воздаяния, высшею эмблемою человечества был бы
цирковой укротитель с хлыстом, а не жертвующий собой проповедник. Но в том-то и дело,
что человека столетиями поднимала над животным и уносила ввысь не палка, а музыка:
неотразимость безоружной истины, притягательность её примера.
До сих пор считалось, что самое важное в Евангелии нравственные изречения и
правила, заключенные в заповедях, а для меня самое главное то, что Христос говорит
притчами из быта, поясняя истину светом повседневности.
В основе этого лежит мысль, что жизнь символична, потому что она значительна».