Page 7 - Доктор Живаго

переводе, но предупреждал: «Если его публикация здесь, обещанная многими журналами,
задержится и Вы её опередите, ситуация будет для меня трагически трудной».
Издание романа в Советском Союзе стало невозможным вследствие позиции, занятой
руководством Союза писателей. Она отразилась в коллективном письме членов редколлегии
«Нового мира», подписанном А. Агаповым, Б. Лавреневым, К. Фединым, К. Симоновым и А.
Кривицким, и определила отечественную судьбу Книги на 32 года вперед. В Италии же тем
временем перевод был успешно сделан, и, несмотря на то что А. Сурков специально ездил в
Милан, чтобы от имени Пастернака забрать рукопись для доработки, Фельтринелли 15
ноября 1957 года выпустил книгу в свет. Вскоре им были выпущены два русских издания,
обеспечившие ему авторское право во всем мире, кроме СССР. К концу 1958 года роман был
издан на всех европейских языках.
В это время Пастернак написал автобиографический очерк «Люди и положения» и
заканчивал стихотворную книгу «Когда разгуляется». Работа шла в напряженной обстановке
вызовов, писем и тревоги. Он дважды тяжело болел и более полугода провел в больницах и
санатории. Волнения и страдания не повлияли на приподнято просветленное ощущение
единства со всем миром, ясное восприятие истории и жажду успеть еще многое сделать.
Летом 1958 года он писал Н. А. Табидзе:

«Я думаю, несмотря на привычность всего того, что продолжает стоять перед
нашими глазами и что мы продолжаем слышать и читать, ничего этого больше нет,
это уже прошло и состоялось, огромный, неслыханных сил стоивший период
закончился и миновал. Освободилось безмерно большое, покамест пустое и не
занятое место для нового и еще небывалого, для того, что будет угадано чьей-либо
гениальной независимостью и свежестью, для того, что внушит и подскажет жизнь
новых чисел и дней. Сейчас мукою художников будет не то, признаны ли они и
признаны ли будут застаивающейся, запоздалой политической современностью
или властью, но неспособность совершенно оторваться от понятий, ставших
привычными, забыть навязывающиеся навыки, нарушить непрерывность. Надо
понять, что все стало прошлым, что конец виденного и пережитого был уже, а не
еще предстоит.
Надо отказаться от мысли, что все будет продолжать объявляться перед тем,
как начинать существовать, и допустить возможность такого времени, когда все
опять будет двигаться и изменяться без предварительного объявления. Эта
трудность есть и для меня. «Живаго» это очень важный шаг, это большое счастье и
удача, какие мне даже не снились. Но это сделано, и вместе с периодом, который
эта книга выражает больше всего, написанного другими, книга эта и её автор
уходят в прошлое, и передо мною, еще живым, освобождается пространство,
неиспользованность и чистоту которого надо сначала понять, а потом этим
понятым наполнить».

С 1946 года Нобелевский комитет шесть раз рассматривал кандидатуру Пастернака,
выдвинутую на получение премии. В седьмой раз, осенью 1958 года, она была ему
присуждена «за выдающиеся достижения в современной лирической поэзии и продолжение
традиций великой русской прозы».
В политическом комментарии присуждение премии было произвольно и однозначно
связано с выходом романа «Доктор Живаго», не изданного в СССР и якобы антисоветского.
Разразился чудовищный скандал. Отчет о «Деле Пастернака», в котором ничто не
соответствовало реальному положению вещей, занял бы сотни страниц.
То что присужденная ему почетная награда была обращена в позор и бесчестие, стало
для Пастернака глубоким горем. Он был вынужден отказаться от премии «в связи с тем,
какой смысл ей придан в обществе, к которому он принадлежит».
Переиздания его переводов были остановлены, сделанный осенью 1958 года перевод
«Марии Стюарт» Словацкого не решались опубликовать, театральные постановки
прекращены или, если шли, то без упоминания имени Пастернака.