Page 33 - Доктор Живаго
P. 33

смотрят часами без отрыва. Шапка её волос, в беспорядке разметанная по подушке дымом
               своей красоты ела Комаровскому глаза и проникала в душу.
                     Его воскресная прогулка не удалась. Комаровский сделал с Джеком несколько шагов
               по  тротуару  и  остановился.  Ему  представились  Кузнецкий,  шутки  Сатаниди,  встречный
               поток знакомых. Нет, это выше его сил! Как это все опротивело!
                     Комаровский повернул назад. Собака удивилась, остановила на нем неодобрительный
               взгляд с земли и неохотно поплелась сзади.
                     — Что за наваждение! — думал он. — Что все это значит?
                     Что  это  —  проснувшаяся  совесть,  чувство  жалости  или  раскаяния?  Или  это  —
               беспокойство? Нет, он знает, что она дома у себя и в безопасности. Так что же она не идет из
               головы у него!
                     Комаровский вошел в подъезд, дошел по лестнице до площадки и обогнул ее. На ней
               было  венецианское  окно  с  орнаментальными  гербами  по  углам  стекла.  Цветные  зайчики
               падали с него на пол и подоконник. На половине второго марша Комаровский остановился.
                     Не поддаваться этой мытарящей, сосущей тоске! Он не мальчик, он должен понимать,
               что с ним будет, если из средства развлечения эта девочка, дочь его покойного друга, этот
               ребенок, станет предметом его помешательства. Опомниться! Быть верным себе, не изменять
               своим привычкам. А то все полетит прахом.
                     Комаровский  до  боли  сжал  рукой  широкие  перила,  закрыл  на  минуту  глаза  и,
               решительно  повернув  назад,  стал  спускаться.  На  площадке  с  зайчиками  он  перехватил
               обожающий взгляд бульдога.
                     Джек смотрел на него снизу, подняв голову, как старый, слюнявый карлик с отвислыми
               щеками.
                     Собака не любила девушки, рвала ей чулки, рычала на нее и скалилась. Она ревновала
               хозяина к Ларе, словно боясь, как бы он не заразился от нее чем-нибудь человеческим.
                     — Ах, так вот оно что! Ты решил, что все будет по-прежнему — Сатаниди, подлости,
               анекдоты? Так вот тебе за это, вот тебе, вот тебе, вот тебе!
                     Он  стал  избивать  бульдога  тростью  и  ногами.  Джек  вырвался,  воя и  взвизгивая,  и  с
               трясущимся  задом  заковылял  вверх  по  лестнице  скрестись  в  дверь  и  жаловаться  Эмме
               Эрнестовне.
                     Проходили дни и недели.

                                                              14

                     О  какой  это  был  заколдованный  круг!  Если  бы  вторжение  Комаровского  в  Ларину
               жизнь возбуждало только её отвращение, Лара взбунтовалась бы и вырвалась. Но дело было
               не так просто.
                     Девочке  льстило,  что годящийся  ей  в отцы  красивый,  седеющий мужчина,  которому
               аплодируют в собраниях и о котором пишут в газетах, тратит деньги и время на нее, зовет
               божеством, возит в театры и на концерты и, что называется, «умственно развивает» ее.
                     И  ведь  она  была  еще  невзрослою  гимназисткой  в  коричневом  платье,  тайной
               участницей  невинных  школьных  заговоров  и  проказ.  Ловеласничанье  Комаровского
               где-нибудь в карете под носом у кучера или в укромной аванложе на глазах у целого театра
               пленяло  её  неразоблаченной  дерзостью  и  побуждало  просыпавшегося  в  ней  бесенка  к
               подражанию.
                     Но  этот озорной  школьнический  задор  быстро проходил.  Ноющая  надломленность  и
               ужас перед собой надолго укоренялись в ней. И все время хотелось спать. От недоспанных
               ночей, от слез и вечной головной боли, от заучивания уроков и общей физической усталости.

                                                              15

                     Он был её проклятием, она его ненавидела. Каждый день она перебирала эти мысли
   28   29   30   31   32   33   34   35   36   37   38