Page 10 - Колымские рассказы
P. 10
медицине, подобно отморожению, или разрушения были навечны. Так и душа — она
промерзла, сжалась и, может быть, навсегда останется холодной. Все эти мысли были у
Поташникова раньше — теперь не оставалось ничего, кроме желания перетерпеть,
переждать мороз живым.
Нужно было, конечно, раньше искать каких-то путей спасения. Таких путей было не
много. Можно было стать бригадиром или смотрителем, вообще держаться около
начальства. Или около кухни. Но на кухню были сотни конкурентов, а от бригадирства
Поташников отказался еще год назад, дав себе слово не позволять насиловать чужую
человеческую волю здесь. Даже ради собственной жизни он не хотел, чтобы умиравшие
товарищи бросали в него свои предсмертные проклятия. Поташников ждал смерти со
дня на день, и день, кажется, подошел.
Проглотив миску теплого супа, дожевывая хлеб, Поташников добрался до места работы,
едва волоча ноги. Бригада была выстроена перед началом работы, и вдоль рядов ходил
какой-то толстый краснорожий человек в оленьей шапке, якутских торбасах и в белом
полушубке. Он вглядывался в изможденные, грязные, равнодушные лица рабочих. Люди
молча топтались на месте, ожидая конца неожиданной задержки. Бригадир стоял тут
же, почтительно говоря что-то человеку в оленьей шапке:
— А я вас уверяю, Александр Евгеньевич, что у меня нет таких людей. К Соболеву и
бытовичкам сходите, а это ведь интеллигенция, Александр Евгеньевич, — одно мученье.
Человек в оленьей шапке перестал разглядывать людей и повернулся к бригадиру.
— Бригадиры не знают своих людей, не хотят знать, не хотят нам помочь, — хрипло
сказал он.
— Воля ваша, Александр Евгеньевич.
— Вот я тебе сейчас покажу. Как твоя фамилия?
— Иванов моя фамилия, Александр Евгеньевич.
— Вот, гляди. Эй, ребята, внимание. — Человек в оленьей шапке встал перед бригадой. —
Управлению нужны плотники — делать короба для возки грунта.
Все молчали.
— Вот видите, Александр Евгеньевич, — зашептал бригадир.
Поташников вдруг услышал свой собственный голос:
— Есть. Я плотник. — И сделал шаг вперед.
С правого фланга молча шагнул другой человек. Поташников знал его — это был
Григорьев.
— Ну, — человек в оленьей шапке повернулся к бригадиру, — ты шляпа и дерьмо.
Ребята, пошли за мной.
Поташников и Григорьев поплелись за человеком в оленьей шапке. Он приостановился.
— Если так будем идти, — прохрипел он, — мы и к обеду не придем. Вот что. Я пойду
вперед, а вы приходите в столярную мастерскую к прорабу Сергееву. Знаете, где
столярная мастерская?
— Знаем, знаем! — закричал Григорьев. — Угостите закурить, пожалуйста.
— Знакомая просьба, — сквозь зубы пробормотал человек в оленьей шапке и, не вынимая
коробки из кармана, вытащил две папиросы.
Поташников шел впереди и напряженно думал. Сегодня он будет в тепле столярной
мастерской — точить топор и делать топорище. И точить пилу. Торопиться не надо. До
обеда они будут получать инструмент, выписывать, искать кладовщика. А сегодня к
вечеру, когда выяснится, что он топорище сделать не может, а пилу развести не умеет,
его выгонят, и завтра он вернется в бригаду. Но сегодня он будет в тепле. А может быть,