Page 3 - Живые и мертвые

И это «да» много значило. Он никогда не лгал ей. Если ее можно будет посадить в
поезд, он возьмет ее.
Через час он с облегчением позвонил ей с вокзала, что получил место на поезд,
отходящий в одиннадцать вечера в Минск, – прямо до Гродно поезда нет, – и комендант
сказал, что сажать в этом направлении не приказано никого, кроме военнослужащих.
Маша ничего не ответила.
– Что ты молчишь? – крикнул он в трубку.
– Ничего. Я пробовала звонить в Гродно, сказали, что связи пока нет.
– Ты пока переложи все мои вещи в один чемодан.
– Хорошо, переложу.
– Я сейчас попробую пробиться в Политуправление. Может быть, редакция
куда-нибудь переместилась, попробую узнать. Часа через два буду. Не скучай.
– А я не скучаю, – все тем же бескровным голосом сказала Маша и первая повесила
трубку.
Маша перекладывала вещи Синцова и неотступно думала все об одном и том же: как
же все-таки она могла уехать из Гродно и оставить там дочь? Она не солгала Синцову, она и
в самом деле не могла отделить своих мыслей о дочке от мыслей о самой себе: дочь надо
найти и отправить сюда, а самой остаться вместе с ним там, на войне.
Как выехать? Что сделать для этого? Вдруг в последнюю минуту, уже закрывая
чемодан Синцова, она вспомнила, что у нее где-то на клочке бумаги записан служебный
телефон одного из товарищей брата, с которым тот вместе служил на Халхин-Голе,
полковника Полынина. Этот Полынин, как раз когда они остановились здесь по дороге в
Симферополь, вдруг позвонил и сказал, что прилетел из Читы, видел там Павла и обещал
ему сделать личный доклад матери.
Маша тогда сказала Полынину, что Татьяна Степановна в Гродно, и записала его
служебный телефон, чтобы мать позвонила ему, в Главную авиационную инспекцию, когда
вернется. Только вот где он, этот телефон? Она долго лихорадочно искала, наконец нашла и
позвонила.
– Полковник Полынин слушает! – сказал сердитый голос.
– Здравствуйте! Я сестра Артемьева. Мне нужно вас увидеть.
Но Полынин даже не понял сразу, кто она и чего от него хочет. Потом наконец понял и
после долгой неприветливой паузы сказал, что если ненадолго, то хорошо, пусть через час
приедет. Он выйдет к подъезду.
Маша сама не знала толком, чем может помочь ей этот Полынин, но ровно через час
была у подъезда большого военного дома. Ей казалось, что она помнит внешность
Полынина, но среди сновавших вокруг нее людей его не было видно. Вдруг дверь открылась,
и к ней подошел молоденький сержант.
– Вам товарища полковника Полынина? – спросил он у Маши и виновато объяснил, что
товарища полковника вызвали в наркомат, он уехал десять минут назад и просил подождать.
Лучше всего там, в скверике, за трамвайной линией. Когда полковник прибудет, то за ней
придут.
– А когда он приедет? – Маша вспомнила, что Синцов уже скоро должен вернуться
домой.
Сержант только пожал плечами.
Маша прождала два часа, и как раз в ту минуту, когда она, решив больше не ждать,
перебежала линию, чтобы вскочить в трамвай, из подъехавшей «эмочки» вылез Полынин.
Маша узнала его, хотя его красивое лицо сильно переменилось и казалось постаревшим и
озабоченным.
Чувствовалось, что он считает каждую секунду.
– Не обижайтесь, постоим, поговорим прямо тут, а то у меня там уже народ собран…
Что у вас стряслось?
Маша как могла коротко объяснила, что у нее стряслось и чего хочет. Они стояли