Page 57 - Мастер и Маргарита

Варенуха прекратил свою беготню и заорал:
— Думал! Уже думал! До Севастополя по железной дороге около полутора тысяч
километров. Да до Ялты накинь еще восемьдесят километров. Но по воздуху, конечно,
меньше.
Гм… Да… Ни о каких поездах не может быть и разговора. Но что же тогда?
Истребитель? Кто и в какой истребитель пустит Степу без сапог? Зачем? Может быть, он
снял сапоги, прилетев в Ялту? То же самое: зачем? Да и в сапогах в истребитель его не
пустят! Да и истребитель тут ни при чем. Ведь писано же, что явился в угрозыск в половине
двенадцатого дня, а разговаривал он по телефону в Москве… позвольте-ка… тут перед
глазами Римского возник циферблат его часов… Он припоминал, где были стрелки. Ужас!
Это было в двадцать минут двенадцатого. Так что же это выходит? Если предположить, что
мгновенно после разговора Степа кинулся на аэродром и достиг его за пять, скажем, минут,
что, между прочим, тоже немыслимо, то выходит, что самолет, снявшись тут же, в пять
минут покрыл более тысячи километров? Следовательно, в час он покрывает более
двенадцати тысяч километров!!! Этого не может быть, а значит, его нет в Ялте.
Что же остается? Гипноз? Никакого такого гипноза, чтобы швырнуть человека за
тысячу километров, на свете нету! Стало быть, ему мерещится, что он в Ялте! Ему-то, может
быть, и мерещится, а Ялтинскому угрозыску тоже мерещится? Ну, нет, извините, этого не
бывает!… Но ведь телеграфируют они оттуда?
Лицо финдиректора было буквально страшно. Ручку двери снаружи в это время
крутили и дергали, и слышно было, как курьерша за дверями отчаянно кричала:
— Нельзя! Не пущу! Хоть зарежьте!! Заседание!
Римский, сколько мог, овладел собою, взял телефонную трубку и сказал в нее:
— Дайте сверхсрочный разговор с Ялтой.
«Умно!» — мысленно воскликнул Варенуха.
Но разговор с Ялтой не состоялся. Римский положил трубку и сказал:
— Как назло, линия испортилась.
Видно было, что порча линии его почему-то особенно сильно расстроила и даже
заставила задуматься. Подумав немного, он опять взялся за трубку одной рукой, другой стал
записывать то, что говорил в трубку:
— Примите сверхмолнию. Варьете. Да. Ялта. Угрозыск. Да. «Сегодня около половины
двенадцатого Лиходеев говорил мною телефону Москве, точка. После этого на службу не
явился и разыскать его телефонам не можем, точка. Почерк подтверждаю, точка. Меры
наблюдения указанным артистом принимаю. Финдиректор Римский».
«Очень умно!» — подумал Варенуха, но не успел подумать как следует, как в голове у
него пронеслось слово: «Глупо! Не может быть он в Ялте!»
Римский же тем временем сделал следующее: аккуратно сложил все полученные
телеграммы и копию со своей в пачку, пачку вложил в конверт, заклеил его, надписал на нем
несколько слов и вручил его Варенухе, говоря.
— Сейчас же, Иван Савельевич, лично отвези. Пусть там разбирают.
«А вот это действительно умно!» — подумал Варенуха и спрятал конверт в свой
портфель. Затем он еще раз на всякий случай навертел на телефоне номер Степиной
квартиры, прислушался и радостно и таинственно замигал и загримасничал. Римский
вытянул шею.
— Артиста Воланда можно попросить? — сладко спросил Варенуха.
— Они заняты, — ответила трубка дребезжащим голосом, — а кто спрашивает?
— Администратор Варьете Варенуха.
— Иван Васильевич? — радостно вскричала трубка, — страшно рад слышать ваш
голос! Как ваше здоровье?
— Мерси, — изумленно ответил Варенуха, — а с кем я говорю?
— Помощник, помощник его и переводчик Коровьев, — трещала трубка, — весь к
вашим услугам, милейший Иван Савельевич! Распоряжайтесь мной как вам будет угодно.