Page 32 - Мещане

всегда говорит последней…
Елена (задумчиво). Когда я жила в тюрьме… там было интереснее. Муж у меня был
картежник… много пил, часто ездил на охоту. Город – уездный… люди в нем – какие-то…
заштатные… Я была свободна, никуда не ходила, никого не принимала и жила с
арестантами. Они меня любили, право… они ведь чудаки такие, если рассмотреть их
поближе. Удивительно милые и простые люди, уверяю вас! Смотрю я на них, бывало, и мне
кажется совершенно невероятным, что вот этот – убийца, этот – ограбил, этот… еще
что-нибудь сделал. Спросишь иногда: «Ты убил?» – «Убил, матушка Елена Николавна,
убил… что поделаешь?» И мне казалось, что он, этот убийца, взял на себя чужую вину… что
он был только камнем, который брошен чужою силой… да. Я накупила им разных книжек,
дала в каждую камеру шашки, карты… давала табак… и вино давала, только понемножку…
На прогулках они играли в мяч, в городки, – совсем как дети, честное слово! Иногда я читала
им смешные книжки, а они слушали и хохотали… как дети. Я купила птичек, клеток, и в
каждой камере была своя птичка… они любили ее – как меня! И знаете, – им ужасно
нравилось, когда я надевала что-нибудь яркое, – красную кофточку, желтую… уверяю вас, –
они очень любят веселые, яркие цвета! И я нарочно одевалась для них как можно пестрее…
(Вздохнув.) Славно было с ними! Я не заметила, как прошло три года… и когда мужа убила
лошадь, я плакала не столько о нем, кажется, сколько о тюрьме… Было жалко уходить из
нее… и арестанты тоже… им тоже было грустно… (Оглядывает комнату.) Здесь, в этом
городе, мне живется хуже… в этом доме есть что-то… нехорошее. Не люди нехороши, а…
что-то другое… Однако, знаете, мне стало грустно… Тяжело как-то… Вот мы с вами сидим,
говорим… а там, может быть, умирает человек…
Тетерев (спокойно). И нам его не жалко…
Елена (быстро). Вам не жалко?..
Тетерев. И вам…
Елена (тихо). Да, вы правы! Это… нехорошо, я понимаю… но я не чувствую, что это
нехорошо! Вы знаете: ведь так бывает, – понимаешь, что дурно, но не чувствуешь этого…
Вы знаете: мне больше жалко его… Петра Васильевича, чем ее… Мне вообще жалко его…
ему плохо здесь… да?
Тетерев. Здесь всем плохо…
Поля (входит). Здравст…
Елена (вскакивая, идет к ней). Ш-ш! Тише! Знаете… Таня – отравилась!
Поля. Что-о?
Елена. Ну, да, да.! Вот… там у нее доктор и брат…
Поля. Умирает… умрет?
Елена. Никто не знает…
Поля. Из-за чего? Сказала? Нет?
Елена. Не знаю! Нет!.
Петр (высовывая из двери взлохмаченную голову). Елена Николаевна… на минутку…
(Елена быстро уходит.)
Поля (Тетереву). Что вы смотрите на меня… так?
Тетерев. Сколько раз вы так спрашивали меня?
Поля. Если все одно и то же… всегда какой-то особый взгляд… зачем? (Подходя
вплоть к нему, строго.) Вы что же… меня считаете виноватой… в этом?
Тетерев (усмехаясь). А вы разве чувствуете что-то… вроде вины?
Поля. Чувствую, что все больше… не люблю вас: вот! Вы скажите лучше, – как все это
было?
Тетерев. Ее вчера тихонько толкнули, и – слабая – она сегодня упала… вот и все!
Поля. Неправда!
Тетерев. Что – неправда?
Поля. Я знаю, на что вы намекаете… это неправда! Нил:
Тетерев. Разве – Нил? При чем тут Нил?