Page 93 - На западном фронте без перемен
P. 93

—  Лучше молиться, чем спать. — Она стоит и улыбается невинной улыбкой. — А кроме того,
                сейчас уже семь часов.

                Альберт опять застонал.
                —  Закройте дверь! — рявкаю я.

                Сестра опешила, — как видно, у нее не укладывается в голове, как можно так кричать.
                —  Мы ведь молимся и за вас тоже.
                —  Все равно, закройте дверь! Она исчезает, оставив дверь незакрытой. В коридоре снова
                раздается монотонное бормотание. Это меня бесит, и я говорю:

                —  Считаю до трех. Если за это время они не прекратят, я в них чем-нибудь запущу.
                —  И я тоже, — заявляет один из раненых.

                Я считаю до пяти. Затем беру пустую бутылку, прицеливаюсь и бросаю ее через дверь в
                коридор. Бутылка разлетается на мелкие осколки. Голоса молящихся умолкают. В палате
                появляется стайка сестер. Они ругаются, но в очень выдержанных выражениях.
                —  Закройте дверь! — кричим мы.

                Они удаляются. Та, маленькая, что давеча заходила к нам, уходит последней.
                —  Безбожники, — лепечет она, но все же закрывает дверь.

                Мы одержали победу.
                В полдень приходит начальник лазарета и дает нам взбучку. Он стращает нас крепостью и
                даже чем-то еще похуже. Но все эти военные врачи, точно так же как и интенданты, все-таки
                не более чем чиновники, хоть они и носят длинную шпагу и эполеты, а поэтому даже
                новобранцы не принимают их всерьез. Пусть себе говорит. Ничего он с нами не сделает.
                —  Кто бросил бутылку? — спрашивает он.
                Я еще не успел сообразить, стоит ли мне признаваться, как вдруг кто-то говорит:

                —  Я! На одной из коек приподнимается человек с густой, спутанной бородой. Всем не
                терпится узнать, зачем он назвал себя.

                —  Вы?
                —  Так точно. Я разволновался из-за того, что нас без толку разбудили, и потерял контроль
                над собой, так что уже не соображал, что я делаю. Он говорит как по писаному.
                —  Ваша фамилия?

                —  Иозеф Хамахер, призван из резерва.
                Инспектор уходит.

                Всех нас разбирает любопытство.
                —  Зачем же ты назвал свою фамилию? Ведь это вовсе не ты сделал!

                Он ухмыляется:
                —  Ну и что же, что не я? У меня есть «отпущение грехов».
                Теперь каждому понятно, в чем тут дело. Тот, у кого есть «отпущение грехов», может делать
                все, что ему заблагорассудится.
                —  Так вот, — рассказывает он, — я был ранен в голову, и после этого мне выдали
                свидетельство о том, что временами я бываю невменяемым. С тех пор мне все нипочем. Меня
                нельзя раздражать. Так что со мной ничего не сделают. Этот дяденька с первого этажа будет
                здорово разозлен. А назвал я себя потому, что мне понравилось, как бросали бутылку. Если
                завтра они снова откроют дверь, мы швырнем еще одну.
   88   89   90   91   92   93   94   95   96   97   98