Page 91 - На западном фронте без перемен

— Ты не знаешь, где тут уборная?
— По-моему, вон за той дверью направо.

— Сейчас посмотрим.
В вагоне темно, я нащупываю край полки и собираюсь осторожно соскользнуть вниз. Но моя
нога не находит точки опоры, я начинаю сползать с полки, — на раненую ногу не обопрешься,
и я с треском лечу на пол.

— Черт побери! — говорю я.
— Ты ушибся? — спрашивает Кропп.

— А ты что, не слыхал, что ли? — огрызаюсь я. — Так треснулся головой, что...
Тут в конце вагона открывается дверь. Сестра подходит с фонарем в руках и видит меня.

— Он упал с полки. Она щупает мне пульс и притрагивается к моему лбу.
— Но температуры у вас нет.

— Нет, — соглашаюсь я.
— Наверно что-нибудь пригрезилось? — спрашивает она.

— Да, наверно, — уклончиво отвечаю я.
И снова начинаются расспросы. Она глядит на меня своими ясными глазами, такая
чистенькая и удивительная, — нет, я никак не могу сказать ей, что мне нужно.
Меня снова поднимают наверх. Ничего себе, уладилось! Ведь когда она уйдет, мне снова
придется спускаться вниз! Если бы она была старуха, я бы еще, пожалуй, сказал ей, в чем
дело, но она ведь такая молоденькая, ей никак не больше двадцати пяти. Ничего не
поделаешь, ей я этого сказать не могу.

Тогда на помощь мне приходит Альберт, — ему стесняться нечего, ведь речь-то идет не о нем.
Он подзывает сестру к себе:

— Сестра, ему надо.
Но и Альберт тоже не знает, как ему выразиться, чтобы это прозвучало вполне
благопристойно. На фронте, в разговоре между собой, нам было бы достаточно одного слова,
но здесь, в присутствии такой вот дамы. Но тут он вдруг вспоминает школьные годы и бойко
заканчивает:

— Ему бы надо выйти, сестра.
— Ах, вот оно что, — говорит сестра. — Так для этого ему вовсе не надо слезать с постели, тем
более что он в гипсе. Что же именно вам нужно? — обращается она ко мне.
Я до смерти перепуган этим новым оборотом дела, так как не имею ни малейшего
представления, какая терминология принята для обозначения этих вещей.
Сестра приходит мне на помощь:

— По-малекькому или по-большому?
Вот срамота! Я чувствую, что весь взмок, и смущенно говорю:

— Только по-маленькому.
Ну что ж, дело все-таки кончилось не так уж плохо.
Мне дают «утку». Через несколько часов моему примеру следует еще несколько человек, а к
утру мы уже привыкли и не стесняясь просим то, что нам нужно.

Поезд идет медленно. Иногда он останавливается, чтобы выгрузить умерших.
Останавливается он довольно часто.