Page 9 - Превращение
P. 9
2
Лишь в сумерках очнулся Грегор от тяжелого, похожего на обморок сна. Если бы его и
не побеспокоили, он все равно проснулся бы ненамного позднее, так как чувствовал себя
достаточно отдохнувшим и выспавшимся, но ему показалось, что разбудили его чьи-то
легкие шаги и звук осторожно запираемой двери, выходившей в переднюю. На потолке и
на верхних частях мебели лежал проникавший с улицы свет электрических фонарей, но
внизу, у Грегора, было темно. Медленно, еще неуклюже шаря своими щупальцами,
которые он только теперь начинал ценить, Грегор подполз к двери, чтобы досмотреть,
что там произошло. Левый его бок казался сплошным длинным, неприятно саднящим
рубцом, и он по-настоящему хромал на оба ряда своих ног. В ходе утренних
приключений одна ножка – чудом только одна – была тяжело ранена и безжизненно
волочилась по полу.
Лишь у двери он понял, что, собственно, его туда повлекло; это был запах чего-то
съедобного. Там стояла миска со сладким молоком, в котором плавали ломтики белого
хлеба. Он едва не засмеялся от радости, ибо есть ему хотелось еще сильнее, чем утром, и
чуть ли не с глазами окунул голову в молоко. Но вскоре он разочарованно вытащил ее
оттуда; мало того, что из-за раненого левого бока есть ему было трудно, – а есть он мог,
только широко разевая рот и работая всем своим туловищем, – молоко, которое всегда
было его любимым напитком и которое сестра, конечно, потому и принесла, показалось
ему теперь совсем невкусным; он почти с отвращением отвернулся от миски и пополз
назад, к середине комнаты.
В гостиной, как увидел Грегор сквозь щель в двери, зажгли свет, но если обычно отец в
это время громко читал матери, а иногда и сестре вечернюю газету, то сейчас не было
слышно ни звука. Возможно, впрочем, что это чтение, о котором ему всегда
рассказывала и писала сестра, в последнее время вообще вышло из обихода. Но и кругом
было очень тихо, хотя в квартире, конечно, были люди. «До чего же, однако, тихую
жизнь ведет моя семья», – сказал себе Грегор и, уставившись в темноту, почувствовал
великую гордость от сознания, что он сумел добиться для своих родителей и сестры
такой жизни в такой прекрасной квартире. А что, если этому покою, благополучию,
довольству пришел теперь ужасный конец? Чтобы не предаваться подобным мыслям,
Грегор решил размяться и принялся ползать по комнате.
Один раз в течение долгого вечера чуть приоткрылась, но тут же захлопнулась одна
боковая дверь и еще раз – другая; кому-то, видно, хотелось войти, но опасения взяли
верх. Грегор остановился непосредственно у двери в гостиную, чтобы каким-нибудь
образом залучить нерешительного посетителя или хотя бы узнать, кто это, но дверь
больше не отворялась, и ожидание Грегора оказалось напрасным. Утром, когда двери
были заперты, все хотели войти к нему, теперь же, когда одну дверь он открыл сам, а
остальные были, несомненно, отперты в течение дня, никто не входил, а ключи между
тем торчали снаружи.
Лишь поздно ночью погасили в гостиной свет, и тут сразу выяснилось, что родители и
сестра до сих пор бодрствовали, потому что сейчас, как это было отчетливо слышно, они
все удалились на цыпочках. Теперь, конечно, до утра к Грегору никто не войдет, значит,
у него было достаточно времени, чтобы без помех поразмыслить, как ему перестроить
свою жизнь. Но высокая пустая комната, в которой он вынужден был плашмя лежать на
полу, пугала его, хотя причины своего страха он не понимал, ведь он жил в этой комнате
вот уже пять лет, и, повернувшись почти безотчетно, он не без стыда поспешил уползти
под диван, где, несмотря на то, что спину ему немного прижало, а голову уже нельзя
было поднять, он сразу же почувствовал себя очень уютно и пожалел только, что
туловище его слишком широко, чтобы поместиться целиком под диваном.
Там пробыл он всю ночь, проведя ее отчасти в дремоте, которую то и дело вспугивал
голод, отчасти же в заботах и смутных надеждах, неизменно приводивших его к
заключению, что покамест он должен вести себя спокойно и обязан своим терпением и
тактом облегчить семье неприятности, которые он причинил ей теперешним своим
состоянием.
Уже рано утром – была еще почти ночь – Грегору представился случай испытать
твердость только что принятого решения, когда сестра, почти совсем одетая, открыла
дверь из передней и настороженно заглянула к нему в комнату. Она не сразу заметила