Page 14 - Превращение

ней никаких перемен и поскорее забыл это время.
Услыхав слова матери, Грегор подумал, что отсутствие непосредственного общения с
людьми при однообразной жизни внутри семьи помутило, видимо, за эти два месяца его
разум, ибо иначе он никак не мог объяснить себе появившейся у него вдруг потребности
оказаться в пустой комнате. Неужели ему и в самом деле хотелось превратить свою
теплую, уютно обставленную наследственной мебелью комнату в пещеру, где он, правда,
мог бы беспрепятственно ползать во все стороны, но зато быстро и полностью забыл бы
свое человеческое прошлое? Ведь он и теперь уже был близок к этому, и только голос
матери, которого он давно не слышал, его встормошил. Ничего не следовало удалять; все
должно было оставаться на месте; благотворное воздействие мебели на его состояние
было необходимо; а если мебель мешала ему бессмысленно ползать, то это шло ему не во
вред, а на великую пользу.

Но сестра была, увы, другого мнения; привыкнув – и не без основания – при обсуждении
дел Грегора выступать в качестве знатока наперекор родителям, она и сейчас сочла
совет матери достаточным поводом, чтобы настаивать на удалении не только сундука, но
и вообще всей мебели, кроме дивана, без которого никак нельзя было обойтись.
Требование это было вызвано, конечно, не только ребяческим упрямством сестры и ее
так неожиданно и так нелегко обретенной в последнее время самоуверенностью; нет,
она и в самом деле видела, что Грегору нужно много места для передвижения, а
мебелью, судя по всему, он совершенно не пользовался. Может быть, впрочем, тут
сказалась и свойственная девушкам этого возраста пылкость воображения, которая
всегда рада случаю дать себе волю и теперь побуждала Грету сделать положение
Грегора еще более устрашающим, чтобы оказывать ему еще большие, чем до сих пор,
услуги. Ведь в помещение, где были бы только Грегор да голые стены, вряд ли осмелился
бы кто-либо, кроме Греты, войти.
Поэтому она не вняла совету матери, которая, испытывая в этой комнате какую-то
неуверенность и тревогу, вскоре умолкла и принялась в меру своих сил помогать сестре,
выставлявшей сундук за дверь. Без сундука Грегор, на худой конец, мог еще обойтись, но
письменный стол должен был остаться. И едва обе женщины, вместе с сундуком,
который они, кряхтя, толкали, покинули комнату, Грегор высунул голову из-под дивана,
чтобы найти способ осторожно и по возможности деликатно вмешаться. Но на беду
первой вернулась мать, а Грета, оставшаяся одна в соседней комнате, раскачивала,
обхватив его обеими руками, сундук, который, конечно, так и не сдвинула с места. Мать
же не привыкла к виду Грегора, она могла даже заболеть, увидев его, и поэтому Грегор
испуганно попятился к другому краю дивана, отчего висевшая спереди простыня все же
зашевелилась. Этого было достаточно, чтобы привлечь внимание матери. Она
остановилась, немного постояла и ушла к Грете.
Хотя Грегор все время твердил себе, что ничего особенного не происходит и что в
квартире просто переставляют какую-то мебель, непрестанное хождение женщин, их
негромкие возгласы, звуки скребущей пол мебели – все это, как он вскоре признался
себе, показалось ему огромным, всеохватывающим переполохом; и, втянув голову,
прижав ноги к туловищу, а туловищем плотно прильнув к полу, он вынужден был сказать
себе, что не выдержит этого долго. Они опустошали его комнату, отнимали у него все,
что было ему дорого; сундук, где лежали его лобзик и другие инструменты, они уже
вынесли; теперь они двигали успевший уже продавить паркет письменный стол, за
которым он готовил уроки, учась в торговом, в реальном и даже еще в народном
училище, – и ему было уже некогда вникать в добрые намерения этих женщин, о
существовании которых он, кстати, почти забыл, ибо от усталости они работали уже
молча и был слышен только тяжелый топот их ног.

Поэтому он выскочил из-под дивана – женщины были как раз в смежной комнате, они
переводили дух, опершись на письменный стол, – четырежды поменял направление бега,
и впрямь не зная, что ему спасать в первую очередь, увидел особенно заметный на уже
пустой стене портрет дамы в мехах, поспешно вскарабкался на него и прижался к
стеклу, которое, удерживая его, приятно охлаждало ему живот. По крайней мере этого
портрета, целиком закрытого теперь Грегором, у него наверняка не отберет никто. Он
повернул голову к двери гостиной, чтобы увидеть женщин, когда они вернутся.
Они отдыхали не очень-то долго и уже возвращались; Грета почти несла мать, обняв ее
одной рукой.