Page 12 - Приглашение на казнь

рассмотрены и старые жалобы, поступавшие время от времени со
стороны его наиболее прозорливых товарищей по работе в
мастерской. Председатель воспитательного совета и некоторые
другие должностные лица поочередно запирались с ним и
производили над ним законом предписанные опыты. В течение
нескольких суток ему не давали спать, принуждали к быстрой
бессмысленной болтовне, доводимой до опушки бреда, заставляли
писать письма к различным предметам и явлениям природы,
разыгрывать житейские сценки, а также подражать разным
животным, ремеслам и недугам. Все это он проделал, все это он
выдержал -- оттого что был молод, изворотлив, свеж, жаждал
жить, -- пожить немного с Марфинькой. Его нехотя отпустили,
разрешив ему продолжать заниматься с детьми последнего разбора,
которых было не жаль, -- дабы посмотреть, что из этого выйдет.
Он водил их гулять парами, играя на маленьком портативном
музыкальном ящичке, вроде кофейной мельницы, -- а по праздникам
качался с ними на качелях: вся гроздь замирала, взлетая;
пищала, ухая вниз. Некоторых он учил читать.
Между тем Марфинька в первый же год брака стала ему
изменять; с кем попало и где попало. Обыкновенно, когда
Цинциннат приходил домой, она, с какой-то сытой улыбочкой
прижимая к шее пухлый подбородок, как бы журя себя, глядя
исподлобья честными карими глазами, говорила низким голубиным
голоском: "А Марфинька нынче опять это делала". Он несколько
секунд смотрел на нее, приложив, как женщина, ладонь к щеке, и

потом, беззвучно воя, уходил через все комнаты, полные ее
родственников, и запирался в уборной, где топал, шумел водой,
кашлял, маскируя рыдания. Иногда, оправдываясь, она ему
объясняла: "Я же, ты знаешь, добренькая: это такая маленькая
вещь, а мужчине такое облегчение".
Скоро она забеременела -- и не от него. Разрешилась
мальчиком, немедленно забеременела снова -- и снова не от него
-- и родила девочку. Мальчик был хром и зол; тупая, тучная
девочка -- почти слепа. Вследствие своих дефектов оба ребенка
попали к нему в сад, и странно бывало видеть ловкую, ладную,
румяную Марфиньку, ведущую домой этого калеку, эту тумбочку.
Цинциннат понемножку перестал следить за собой вовсе, -- и
однажды, на каком-то открытом собрании в городском парке, вдруг
пробежала тревога, и один произнес громким голосом: "Горожане,
между нами находится --" -- тут последовало страшное, почти
забытое слово, -- и налетел ветер на акации, -- и Цинциннат не
нашел ничего лучше, как встать и удалиться, рассеянно срывая
листики с придорожных кустов. А спустя десять дней он был взят.
"Вероятно, завтра", -- сказал Цинциннат, медленно шагая по
камере. "Вероятно, завтра", -- сказал Цинциннат и сел на койку,