Page 7 - Приглашение на казнь
P. 7
когда его подвели к свежепокрашенной скамье подсудимых, на
которую он сесть не решился, а стоял рядом и все-таки измарал в
изумруде руки, и журналисты жадно фотографировали отпечатки его
пальцев, оставшиеся на спинке скамьи. Он видел их напряженные
лбы, он видел ярко-цветные панталоны щеголей, ручные зеркала и
переливчатые шали щеголих, -- но лица были неясны, -- одна
только круглоглазая Марфинька из всех зрителей и запомнилась
ему. Адвокат и прокурор, оба крашенные и очень похожие друг на
друга (закон требовал, чтобы они были единоутробными братьями,
но не всегда можно было подобрать, и тогда гримировались),
проговорили с виртуозной скоростью те пять тысяч слов, которые
полагались каждому. Они говорили вперемежку, и судья, следя за
мгновенными репликами, вправо, влево мотал головой, и
равномерно мотались все головы, -- и только одна Марфинька,
слегка повернувшись, неподвижно, как удивленное дитя,
уставилась на Цинцинната, стоявшего рядом с ярко-зеленой
садовой скамьей. Адвокат, сторонник классической декапитации,
выиграл без труда против затейника прокурора, и судья
синтезировал дело.
Обрывки этих речей, в которых, как пузыри воды, стремились
и лопались слова "прозрачность" и "непроницаемость", теперь
звучали у Цинцинната в ушах, и шум крови превращался в
рукоплескания, а медальонное лицо Марфиньки все оставалось в
поле его зрения и потухло только тогда, когда судья, --
приблизившись вплотную, так что можно было различить на его
круглом смуглом носу расширенные поры, одна из которых, на
самой дуле, выпустила одинокий, но длинный волос, -- произнес
сырым шепотом: "с любезного разрешения публики, вам наденут
красный цилиндр", -- выработанная законом подставная фраза,
истинное значение коей знал всякий школьник.
"А я ведь сработан так тщательно, -- подумал Цинциннат,
плача во мраке. -- Изгиб моего позвоночника высчитан так
хорошо, так таинственно. Я чувствую в икрах так много туго
накрученных верст, которые мог бы в жизни еще пробежать. Моя
голова так удобна"...
Часы пробили неизвестно к чему относившуюся половину.
II
Утренние газеты, которые с чашкой тепловатого шоколада
принес ему Родион, -- местный листок "Доброе Утречко" и более
серьезный орган "Голос Публики", -- как всегда кишели цветными