Page 96 - Приглашение на казнь

пристанища.
-- Я тронут, тронут, -- говорил м-сье Пьер, и к нему по
очереди подходили, поздравляли его. Иные при этом оступались,
кто-то пел. Отец городских пожарных был неприлично пьян; двое
слуг под шумок пытались утащить его, но он пожертвовал фалдами,
как ящерица хвостом, и остался. Почтенная попечительница,
багровея пятнами, безмолвно и напряженно откидываясь,
защищалась от начальника снабжения, который игриво нацеливался
в нее пальцем, похожим на морковь, как бы собираясь ее
проткнуть или пощекотать, и приговаривал: "Ти-ти-ти-ти!".
-- Перейдем, господа, на террасу, -- провозгласил хозяин,
и тогда Марфинькин брат и сын покойного доктора Синеокова
раздвинули, с треском деревянных колец, занавес: открылась, в
покачивающемся свете расписных фонарей, каменная площадка,
ограниченная в глубине кеглеобразными столбиками балюстрады,
между которыми густо чернелись двойные доли ночи.
Сытые, урчащие гости расположились в низких креслах.
Некоторые околачивались около колонн, другие у балюстрады. Тут
же стоял Цинциннат, вертя в пальцах мумию сигары, и рядом с
ним, к нему не поворачиваясь, но беспрестанно его касаясь то
спиной, то боком, м-сье Пьер говорил при одобрительных
возгласах слушателей:
-- Фотография и рыбная ловля -- вот главные мои увлечения.
Как это вам ни покажется странным, но для меня слава, почести
-- ничто по сравнению с сельской тишиной. Вот вы недоверчиво

улыбаетесь, милостивый государь (мельком обратился он к одному
из гостей, который немедленно отрекся от своей улыбки), но
клянусь вам, что это так, я зря не клянусь. Любовь к природе
завещал мне отец, который тоже не умел лгать. Многие из вас,
конечно, его помнят и могут подтвердить -- даже письменно, если
бы потребовалось.
Стоя у балюстрады, Цинциннат смутно всматривался в
темноту, -- и вот, как по заказу, темнота прельстительно
побледнела, ибо чистая теперь и высокая луна выскользнула из-за
каракулевых облачков, покрывая лаком кусты и трелью света
загораясь в прудах. Вдруг с резким движением души Цинциннат
понял, что находится в самой гуще Тамариных Садов, столь
памятных ему и казавшихся столь недостижимыми; мгновенно
приложив одно к одному, он понял, что не раз с Марфинькой тут
проходил, мимо этого самого дома, в котором был сейчас, и
который тогда ему представлялся в виде белой виллы с забитыми
окнами, сквозивший в листве на пригорке... Теперь, хлопотливым
взглядом обследуя местность, он без труда освобождал от пленок
ночной мглы знакомые лужайки или, напротив, стирал с них лишнюю
лунную пыль, дабы сделать их точно такими, какими были они в