Page 134 - Хождение по мукам. Сёстры

поставках, денег девать некуда, а жена его возьми – с полячишком третьего дня и
убежала. Наши извозчики всю Москву оповестили о происшествии. Ивану-то Трифонычу
хоть на улицу теперь не выходи… Вот тебе и наворовал…
– Голубчик, скорее, пожалуйста, – проговорил Иван Ильич, хотя лихацкий высокий
жеребец и без того как ветер летел по переулку, задирая от дурной привычки злую
морду.
– Приехали, ваше здоровье, второй подъезд. Тпру, Вася!..

Иван Ильич быстро, с трепетом, взглянул на шесть окон белого особняка, где покойно и
чисто висели кружевные шторы, и спрыгнул у подъезда. Дверь была старая, резная, с
львиной головой, и звонок не электрический, а колокольчик. Несколько секунд Иван
Ильич постоял, не в силах поднять руки к звонку, сердце билось редко и больно. «В
сущности говоря, ничего еще не известно, – может, дома никого нет, может, и не
примут», – подумал он и потянул медную ручку. В глубине звякнул колокольчик.
«Конечно, никого дома нету». И сейчас же послышались быстрые женские шаги. Иван
Ильич растерянно оглянулся, – веселая рожа лихача подмигивала. Затем звякнула
цепочка, дверь приоткрылась, и высунулось рябенькое лицо горничной.
– Здесь проживает Дарья Дмитриевна Булавина? – кашлянув, проговорил Телегин.

– Дома, дома, пожалуйте, – ласково, нараспев ответила рябенькая девушка, – и барыня, и
барышня дома.

Иван Ильич, как во сне, прошел через сени-галерейку со стеклянной стеной, где стояли
корзины и пахло шубами. Горничная отворила направо вторую дверь, обитую черной
клеенкой, – в полутемной маленькой прихожей висели женские пальто, перед зеркалом
лежали перчатки, косынка с красным крестом и пуховый платок. Знакомый, едва
заметный запах изумительных духов исходил от всех этих невинных вещей.

Горничная, не спросив имени гостя, пошла докладывать. Иван Ильич коснулся пальцами
пухового платка и вдруг почувствовал, что связи нет между этой чистой прелестной
жизнью и им, вылезшим из кровавой каши. «Барышня, вас спрашивают», – услышал он в
глубине дома голос горничной. Иван Ильич закрыл глаза, – сейчас раздастся гром
небесный, – и, затрепетав с ног до головы, услышал голос быстрый и ясный:

– Спрашивают меня? Кто?
По комнатам зазвучали шаги. Они летели из бездны двух лет ожидания. В дверях
прихожей из света окон появилась Даша. Легкие волосы ее золотились. Она казалась
выше ростом и тоньше. На ней была вязаная кофточка и синяя юбка.

– Вы ко мне?
Даша запнулась, ее лицо задрожало, брови взлетели, рот приоткрылся, но сейчас же
тень мгновенного испуга сошла с лица, и глаза засветились изумлением и радостью.
– Это вы? – чуть слышно проговорила она, закинув локоть, стремительно обхватила шею
Ивана Ильича и нежно-дрожащими губами поцеловала его. Потом отстранилась. – Иван
Ильич, идите сюда. – И Даша побежала в гостиную, села в кресло и, пригнувшись к
коленям, закрыла лицо руками. – Ну, глупо, глупо, конечно… – прошептала она, изо всей
силы вытирая глаза. Иван Ильич стоял перед ней. Вдруг Даша, схватившись за ручки
кресел, подняла голову: – Иван Ильич, вы бежали?
– Убежал.

– Господи, ну?
– Ну, вот и… прямо сюда.

Он сел напротив в кресло, изо всей силы прижимая к себе фуражку.
– Как же это произошло? – с запинкой спросила Даша.

– В общем – обыкновенно.