Page 73 - Хождение по мукам. Сёстры

предложив Антошке кресло, сказал озабоченно:
– Вам нужно ехать в деревню.

– Слушаюсь.
– Мы должны знать, что думают и говорят мужики. – Он ударил ладонью по большой
пачке писем. – В интеллигенции проснулся огромный интерес к деревне. Вы должны
дать живое, непосредственное впечатление об этом сфинксе.

– Результаты мобилизации указывают на огромный патриотический подъем, Василий
Васильевич.

– Знаю. Но откуда он, черт возьми, у них взялся? Поезжайте, куда хотите, послушайте и
поспрошайте. К субботе я жду от вас пятьсот строк деревенских впечатлений.

Из редакции Антошка пошел на Невский, где купил дорожный, военного фасона,
костюм, желтые краги и фуражку; переодевшись во все это, поехал завтракать к Донону,
где один вытянул бутылку французского шампанского, и пришел к решению, что проще
всего поехать ему в деревню Хлыбы, – там у своего брата Кия гостила Елизавета Киевна.
Вечером он занял место в купе международного вагона, закурил сигару и, поглядывая на
мужественно поскрипывающие желтые гетры, подумал: «Жизнь!»

Деревня Хлыбы, в шестьдесят с лишком дворов, с заросшими крыжовником огородами и
старыми липами посреди улицы, с большим, на бугорке, зданием школы, переделанным
из помещичьего дома, лежала в низинке, между болотом и речонкой Свинюхой.
Деревенский надел был небольшой, земля тощая, – мужики почти все ходили в Москву
на промыслы.

Когда Антошка, под вечер, въехал на плетушке в деревню, – его удивила тишина. Только
кудахтнула глупая курица, выбежав из-под лошадиных ног, зарычала под амбаром
старая собака, да где-то на речке колотил валек, да бодались два барана посреди улицы,
стуча рогами.

Антошка расплатился с глухим старичком, привезшим его со станции, и пошел по
тропинке туда, где за зеленью берез виднелся старый бревенчатый фасад школы. Там, на
крыльце, на полусгнивших ступенях, сидели Кий Киевич – учитель – и Елизавета Киевна
и не спеша беседовали. Внизу по лугу протянулись от огромных ветел длинные тени.
Переливаясь, летали темным облачком скворцы. Играл вдалеке рожок, собирая стадо.
Несколько красных коров вышли из тростника, и одна, подняв морду, заревела. Кий
Киевич, очень похожий на сестру, с такими же нарисованными глазами, говорил, кусая
соломинку:

– Ты, Лиза, ко всему тому, чрезвычайно неорганизованна в области половой сферы.
Типы, подобные тебе, – суть отвратительные отбросы буржуазной культуры.

Елизавета Киевна с ленивой улыбкой глядела туда, где на лугу в свете опускающегося
солнца желтели и теплели трава и тени.
– Удивительно тебя скучно слушать, Кий, все ты наизусть выучил, все тебе ясно, как по
книжке.
– Каждый человек, Лиза, должен заботиться о том, чтобы привести все свои идеи в
порядок, в систему, а не о том, чтобы скучно или не скучно разговаривать.
– Ну, и заботься на здоровье.

Вечер был тих. Неподвижно перед крыльцом висели прозрачные ветви плакучих берез.
Тыркал дергач под горою. Кий Киевич грыз травяной стебелек. Елизавета Киевна
мечтательно глядела на расплывающиеся в синеватых сумерках деревья. Между ними
появился юркий маленький человек с чемоданом.
– Ну, вот и она, – закричал Антошка. – Лиза, здравствуй, красавица…

Елизавета Киевна ужасно ему обрадовалась, стремительно поднялась и обняла.