Page 74 - Хождение по мукам. Сёстры

Кий Киевич поздоровался суховато и продолжал грызть стебелек. Антошка развалился
на ступеньках, раскурил сигару.

– А я к вам за информацией, Кий Киевич, расскажите-ка мне поподробнее, что в ваших
Хлыбах думают и говорят о войне…

Кий Киевич криво усмехнулся:
– А черт их знает, что они думают… Молчат… Волки тоже молчат, когда собираются в
стаи.

– Стало быть, сопротивления мобилизации не было?

– Нет, сопротивления не было.
– Понимают, что немец – враг?

– Нет, тут не в немце дело.
– А в ком же?

Кий Киевич усмехнулся:
– Дело не в немце – дело в винтовке… Винтовочку в руки заполучить. А уж у человека с
винтовкой другая психология… Поживем, увидим – в каком, собственно, направлении
намерены стрелять винтовки… Так-то…

– Ну, а все-таки, разговаривают они о войне?
– Подите на деревню, послушайте…

В сумерки Антошка и Елизавета Киевна пошли на деревню. Августовские созвездия
высыпали по всему холодеющему небу. Внизу, в Хлыбах, было сыровато, пахло еще не
осевшей пылью от стада и парным молоком. У ворот стояли распряженные телеги. Под
липами, где было совсем темно, скрипел журавель колодца, фыркнула лошадь, и было
слышно, как она пила, отдуваясь. На открытом месте, у деревянной амбарушки,
накрытой соломенной крышей, на бревнах сидели три девки и напевали негромко.
Елизавета Киевна и Антошка подошли и тоже сели в стороне. Девки пели:

Хлыбы-то деревня,Всем она украшена, —Стульями, букетами,Девчоночки патретами…
Одна из них, обернувшись к подошедшим, сказала тихо:

– Что же, девки, спать, что ли, пора?
И они сидели не двигаясь. В амбарушке кто-то возился, потом скрипнула дверца, и
наружу вышел лысый мужик в расстегнутом полушубке; кряхтя, долго запирал висячий
замок, потом подошел к девкам, положил руки на поясницу, вытянул козлиную бороду.
– Соловьи-птицы, все поете?

– Поем, да не про тебя, дядя Федор.

– А вот я вас сейчас кнутом отсюда… Каки-таки порядки – по ночам песни петь…
– А тебе завидно?

И другая сказала со вздохом:
– Только нам и осталось, дядя Федор, про Хлыбы-то наши петь.

– Да, плохо ваше дело. Осиротели.
Федор присел около девок. Ближняя к нему сказала:

– Народу, нонче козьмодемьянские бабы сказывали, народу на войну забрали – полсвета.